Стихи - [4]

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

ВЛАСТЕЛИНУ

В фонарном отсвете алмазном,

С усмешкой тонкой на губах,

Ты устилаешь путь соблазном,

Как елкой на похоронах.

Выглядываешь и таишься

Над недоверчивой толпой,

Вдруг расплеснешься, расклубишься

И брызнешь искрой огневой.

Чуть стукнув ресторанной дверью,

Певучим шелком прошуршав,

Ты клонишь бешеные перья,

Вздымаешь огненный рукав.

С улыбкой над моим ненастьем

Ты чашу полную вина

Мне подаешь - и сладострастьем

Смятенная душа полна.

Гробокопатель! Полководец!

Твоих шпионов - легион!

И каждый ключевой колодец

Твоей отравой насыщен.

Ты язвы, блещущие смолью,

Как пули, шлешь в врагов своих,

И стискиваешь едкой болью

Суставы пленников нагих.

Прикрытый бредом и любовью,

Как выпушкою вдоль плащей,

Твои знамена пышут кровью

Над страшной гибелью моей.

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

СКАЗКА О ЛЕШЕМ И ПОПОВОЙ ДОЧКЕ

Лапоть вяжет на проталинке

И свистит, как мальчик маленький;

Сам дороден, волос сед,

Весь взъерошен - чертов дед.

На руках мохнатых - плеши;

Всяк боится - конный, пеший -

Лишь засвищет старый леший.

Ласков он лишь с малым зверем,

С птичкой, птахою лесной,

Их зовет он в гости в терем

Расписной.

А в избушке - в терему

Славно, весело ему:

Там сидит попова дочка,

Гребнем чешет волоса,

В жемчугах ее сорочка,

Брови - будто паруса.

Раз забрел я к ним в избу,

Проклинал тогда судьбу:

Еле от нее ушел,

Еле вышел в чистый дол.

...Ну, а с той поры грущу,

Терем золотой ищу.

Больно девка хороша:

Голос - словно звон в часовне,

Стосковалася душа

По красавице поповне.

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

PORTRAIT D'UNE DEMOISELLE

Ваш полудетский, робкий шопот,

Слегка означенная грудь -

Им мой старинный, четкий опыт

Невинностью не обмануть!

Когда над юною забавой

Роняете Вы милый смех,

Когда княжною величавой,

Одетой в драгоценный мех,

Зимою, по тропе промятой,

Идете в полуденный час -

Я вижу: венчик синеватый

Лег полукругом ниже глаз.

И знаю, что цветок прекрасный,

Полураскрывшийся цветок,

Уже обвеял пламень страстный

И бешеной струей обжег.

Так на скале вершины горной,

Поднявшей к небесам убор,

Свидетельствует пепел черный,

Что некогда здесь тлел костер.

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

В ГОСТИНОЙ

М.Кузьмину

Обои старинные, дымчато-дымные,

Перед софою шкура тигровая,

И я веду перешопоты интимные,

На клавесине Rameau наигрывая.

Со стены усмехается чучело филина;

Ты замираешь, розу прикалывая,

И, вечернею близостью обессилена,

Уронила кольцо опаловое.

Гаснет свет, и впиваются длинные

Тени, неясностью раззадоривая.

Гостиная, старинная гостиная,

И ты, словно небо, лазоревая.

Ночь... Звоны с часовни ночные.

Как хорошо, что мы не дневные,

Что мы, как весна, земные!

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

* * *

Нет слов короче, чем в стихах,

Вот почему стихи и вечны!

И нет священнее греха,

Чем право полюбить беспечно.

Ах, мимолетно все в веках:

И шаг чугунный полководца,

И стыд побед, и мощный страх,-

Лишь бред сердец веками льется!

Вот оттого, сквозь трудный бой,

Я помню, тленом окруженный:

- Пусть небо раем голубо,

Но голубей глаза влюбленной!

Пусть кровь красна - любовь красней,

Линяло-бледны рядом с ней

Знаменный пурпур, нож убийцы,

И даже ночь, что годы длится!

Как ни грохочет динамит

И как ни полыхнет восстанье,-

Все шумы мира заглушит

Вздох робкий первого признанья.

Вот потому и длится век

Любовь, чья жизнь - лишь пепел ночи,

И повторяет человек

Слова любви стихов короче!

1931

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

В ЧАСЫ СЕРЕБРЯНЫХ ПРИБОЕВ

Уже хочу единым словом,

Как приговор, итоги счесть.

Завидую мужьям суровым,

Что обменяли жизнь на честь.

Одни из рук матросов рьяно

Свою без слез приняли мзду.

Другим - златопогонщик пьяный

На теле вырезал звезду.

Не даровал скупой мой рок

Расстаться с юностью героем.

О, нет! Серебряным прибоем

Мне пенит старость мой висок.

Я странно растерял друзей

И пропил голос благородства.

О, жизнь! Мой восковой музей,

Где тщетно собраны уродства!

Уже губительным туманам

В пространство не увлечь меня,

Уж я не верую обманам,

Уж я не злобствую, кляня.

И юношей и жен, напрягши

Свой голос, не зову со мной.

Нет! Сердце остывает так же,

Как остывает шар земной.

Обвенчан с возрастом поганым,

Стал по-мышиному тужить

И понял: умереть не рано

Тому, кто начал поздно жить!

1926

Вадим Шершеневич. Листы имажиниста.

Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1997.

* * *

Ах, верно, оттого, что стал я незнакомым,

В такой знакомой и большой стране,

Теперь и белый снег не утишает бромом

Заветную тоску и грустный крик во мне.

Достались нам в удел года совсем плохие,

Дни непривычные ни песням, ни словам!

О муза музыки! О ты, стихов стихия!

Вы были дням верны! Дни изменили вам!

Поэтам говорю я с несолгавшей болью:

Обиды этих дней возможно ль перенесть?

Да, некий час настал. Пора уйти в подполье,

Приять, как долгий яд, луну, и ночь, и звездь!

Поэт, ведь в старину легко шел на костер ты,

Но слушал на костре напев своих же од,

А нынче ты один, ты падаешь простертый,

И истиной чужой глумится вкруг народ.

Дарованы нам дни, друзья, как испытанье.