И до утра не в силах распроститься,
смутив себя, присядем у стола,
дивясь тому, что детских снов жар-птица
когда-то нашей юностью была.
Спасибо ей — за сказку в колыбели,
за первую изведанную страсть,
за то, что заставляла рваться к цели
без страха заблудиться или пасть.
За то, что жаждой мучила немало,
лишала нас еды, терпенья, сна,
когда для взлета крыльев не хватало,
а улица казалась нам тесна.
Но не забудем —
пустоцвет во взгляде,
когда, глазами избегая тьмы,
мы гордо жили, в тень свою не глядя,
и только в муках прозревали мы.
И враз поймем, что мы совсем не дети,
и наши раны пот соленый жжет,
и не было
и нет
жар-птиц на свете —
есть наша воля
жить на полный взлет.
И мы — почти что веку одногодки —
про юность песни вечные споем,
за юность нашу выпьем доброй водки
в последний раз...
И чарки разобьем.