Стихи разных лет - [2]

Больших ожиданий полет.

Петрищевской площадью Зоя

на раннюю гибель идет.

Ее не спасти нам от пытки,

воды не подать, не помочь…

Вокруг полыхают зенитки.

Глухая осадная ночь.

Зловещие контуры зданий.

Ни щелки, ни проблеска нет.

И только больших ожиданий

сердца согревающий свет.

Любовь моя горькая, где ты?

Вернись на мгновение в стих.

Уже я теряю приметы

оборванных нитей твоих.

Но памятью первых свиданий

светлеет жестокий конец.

Зарницы больших ожиданий!

Пленительный трепет сердец!

Какой бы нам жребий ни выпал,

какие б ни грянули дни…

О, молодость бедного Пипа!

Больших ожиданий огни!

Все горше, обидней, иначе,

навыворот, наоборот!

Но рвется упрямо к удаче

больших ожиданий полет.

Как сходны с невзгодой невзгода

в таинственной доле людской.

…Конец сорок первого года.

Фашисты стоят под Москвой.

Но в пору жестоких страданий

является людям всегда

великих больших ожиданий

знакомая с детства звезда.

Отрадны борьба и лишенья

пути, устремленного к ней.

И даже большие свершенья

больших ожиданий бледней.

1946

_{Маргарита Алигер. Стихи и проза в 2 т.}

_{Москва: Художественная литература, 1975.}

БРАТСКИЕ МОГИЛЫ

Уснул, мое сокровище,

не встанет ото сна.

Не выветрилась кровь еще,

земля еще красна.

И новая трава еще

над ним не проросла.

И рядом спят товарищи,

не встанут ото сна.

И птицы поднебесные,

когда на юг летят,

могилы эти тесные

в полете разглядят.

И земляки солдатские,

когда в поля пойдут,

могилы эти братские

не вспашут, обойдут.

Ветрами чисто метены,

без памятных камней,

хранит земля отметины

погибших сыновей.

И если чудо сбудется

в далекие года,

война людьми забудется,

землею — никогда!

1945

_{Маргарита Алигер. Стихи и проза в 2 т.}

_{Москва: Художественная литература, 1975.}

ВЛАДИВОСТОК

Крутой обрыв родной земли,

летящий косо к океану,

от синевы твоей вдали

тебя я помнить не устану.

Продутый ветрами, сквозной,

бегущий в небо по карнизам,

сияющей голубизной

насквозь проникнут и пронизан,

свое величье утвердив,

ты смотришь зорко и далеко,

родной земли крутой обрыв,

крутой уступ Владивостока.

Клубится розовая рань.

Играют солнечные блики.

Со всех сторон, куда ни глянь,

сияет Тихий и Великий.

Он очень ярок и могуч,

но испокон веков доныне

он только плещется у круч

моей земли, моей твердыни.

На голубом твоем краю,

моя земля, моя родная,

основу скальную твою

как собственную ощущаю.

В составе угля и руды,

в пластах гранита и урана

мои раздумья и труды,

мои поступки и следы,

моя судьба навек сохранна.

И радость встреч и боль утрат,

что мною щедро пережиты,

в глубинных тайниках лежат,

вкрапленные в твои магниты.

И, принеся в мой быт, в мой труд

свои глубокие законы,

во мне незыблемо живут

магические свойства руд,

земли характер непреклонный.

И в лучезарный ранний час

над гулкой океанской бездной

я ощущаю в первый раз,

насколько стала я железной.

Сквозь расстоянья и года,

в потоке вечного движенья,

я чувствую, как никогда,

закон земного притяженья.

Не побоюсь вперед взглянуть

и верить жизни не устану.

Благодарю судьбу за путь,

который вышел к океану.

Пусть он бывал со мной жесток,

обходных троп не выбирая,

твоих глубин незримый ток

меня берег, земля родная!

Владивосток, Владивосток,

крутой уступ родного края!

1954–1956

_{Маргарита Алигер. Стихотворения и поэмы в 2-х т.}

_{Москва: Художественная литература, 1970.}

ВОСПОМИНАНИЕ

…На скрещенье путей непреложных

дом возник из сырой темноты.

В этой комнате умер художник,

и соседи свернули холсты.

Изумляли тяжелые рамы

бесполезной своей пустотой

на диковинных зорях, пока мы

были счастливы в комнате той.

Как звучит эта строчка нелепо!

Были счастливы… Что за слова!

Ленинградское бедное небо,

беззащитна твоя синева.

Ты не знаешь минуты покоя.

Бьют зенитки, сгущается дым.

Не чудесно ль, что небо такое

было все-таки голубым?

Что оно без оглядки осталось

с бедным городом с глазу на глаз?

Не чудесно ль, что злая усталость

стала доброю силою в нас?

Может, нас потому не убили

ни снаряды, ни бомбы врага,

что мы верили, жили, любили,

что была нам стократ дорога

та сырая весна Ленинграда,

не упавшая в ноги врагам…

И почти неземная отрада

нисходила нечаянно к нам.

Чем приметы ее бесполезней,

тем щедрее себя раскрывай.

…Осторожно, как после болезни,

дребезжит ослабевший трамвай.

Набухают побеги на ветках,

страшно первой неяркой траве…

Корабли в маскировочных сетках,

как невесты, стоят на Неве.

Сколько в городе терпких и нежных,

ледяных и горячих ветров.

Только жалко, что нету подснежных,

голубых и холодных цветов.

Впрочем, можно купить у старушки,

угадавшей чужие мечты,

из нехитро раскрашенной стружки

неживые, сухие цветы.

И тебя, мое сердце, впервые,

может быть, до скончания дней,

волновали цветы неживые

сверхъестественной жизнью своей.

…Быстро, медленно ли проходили

эти годы жестоких потерь,

не смирились мы, а победили,

и поэтому смеем теперь

нашей собственной волей и властью

все, что мечено было огнем,

все, что минуло, помнить, как счастье,

и беречь его в сердце своем.

1946

_{Маргарита Алигер. Стихи и проза в 2 т.}

_{Москва: Художественная литература, 1975.}

ГОРОД

Все мне снится: весна в природе.

Все мне снится: весны родней,

легкий на ногу, ты проходишь

узкой улицею моей.

Только нет, то прошли соседи…

Только нет, то шаги за углом…

Сколько ростепелей, гололедиц

и снегов между нами легло!

Только губы мои сухие

не целованы с декабря.