Мне давит грудь безмерная вина.
Озябшая от каменной печали
Ко мне приходит девочка одна…
Приходит не для жалоб, не для бунта;
Протягивает пальчики свои
Через года… с другой планеты будто;
Сквозь атмосферы плотные слои…
Тут не соврать, что болен или занят
И черным ходом не уйти в бега…
Она своими скорбными глазами
Разденет мою душу донага!
И все, чего боялся я на свете,
Почудится во вьюжной полутьме:
Обломки гнезд…И плачущие дети…
И снова Бухенвальд на Колыме.
И я в поту взвиваюсь на кровати,
Ищу окурок, с ног сбиваю стул…
Мне трудно жить; я по ночам предатель:
Я женщину однажды обманул!
А днем я чист на этом свете белом:
Хранитель кошек, детворы и гнезд,
Я никогда больших долгов не делал
И родине ущерба не нанес.
‹1961 г.›
- Не смеши ты людей,
не блажи, не срамись!
Там до пенсии бегать в статистах изволь:
"Кушать подано, мэм…" … "Будет сделано мисс…"
Вот и вся твоя роль -
только зависть и боль!
…Но крыло синей птицы
дрожит на плече,
Но закружит мне голову
запах кулис!
Но закрутится пыль в пистолетном луче…
"Будет сделано, мэм…"… "Кушать подано, мисс…".
Пусть глаза заболят от большого огня,
Пусть не мой монолог, пусть чужой бенефис,
Но довольно меня охранять от меня!
Я хочу говорить: "Кушать подано, мисс!"
Замирает дыханье у зала в груди,
Героини, страдая, уходят в Эдем.
Антигона моя,
ты меня подожди!Я вот только скажу: "Будет сделано, мэм…"
‹1961 г.›
"Мне преподали уйму правил…"
Мне преподали уйму правил,
Но я их с детства не взлюбил,
Собственноручно переправил,
Перечеркнул и позабыл.
Хотелось мне на дальний остров…
Где взять такие острова,
Где всё бесхитростно и просто,
Как небо, море и трава?
Где для любого впечатленья
Не ищут уставной резон,
Где нету скучного деленья
На тротуар и на газон…
Но на проклятые вопросы
Ответов я не нахожу:
Пишу, плачу исправно взносы
И по газонам не хожу,
И знаю уйму разных правил:
Куда ступать,
Какой ногой…
Я ничего не переправил.
Пускай попробует другой.
‹1965 г.›
