Стихи - [6]

И теперь сюда меня привез,

Наказав в чужой стране беречься…

Вот под этот самый паровоз

Так светло и радостно улечься!

«Сильному — мощь водопада…»

Сильному — мощь водопада,

Слабым — глухая гать.

Нищему скальду надо

Каждому нежно лгать.

Лгать, чтоб томимые жаждой

Солнечный пили Свет,

Лгать, потому что не каждый

Сын Голубых Планет.

Если ж почувствовать можно

Эту Господню весь

Как же тогда ничтожна

Зависть к счастливым здесь!

Редкому Божья рассада

В жизни расцветит гать…

Значит, смириться надо,

Губы сомкнуть и ждать.

Александр Ли (Перфильев) Стихотворения из сборника «Листопад». Вторая книга стихов (Рига, 1929)

«Если днем тоскливо мне и глухо…»

Если днем тоскливо мне и глухо —

Ввечеру не закрываю ставни,

И тогда приходит ночь-старуха

Рассказать о были стародавней.

Припадая тихо к изголовью,

Принося с собою лип цветенье,

Нежность небывалую сыновью

Пробуждая трепетною тенью.

А когда рассветный луч забрезжит,

Прикоснувшись неба кистью тонкой,

Оставляет ночь — седая нежить —

Осужденного на жизнь ребенка.

«Опять в зеленых шапках тополя…»

Опять в зеленых шапках тополя,

Приятна тень от старых лип разлапых,

В июльский вечер их медвяный запах

Вдыхать люблю я, память окрыля.

Не о степных просторах ковыля,

Не о Руси равнинной на этапах,

Не о верблюжьих неустанных лапах,

Измеривших Монголию, пыля.

На отблески полупогасших дней

Моей большой и путаной дороги —

Не женщины любимой профиль строгий —

Встает иное в памяти моей!

Дворцы, ажур моста, Невы изгиб,

Взнесенный в небо шпиль адмиралтейский

И золотистый от цветущих лип

Задумчивый бульвар Конногвардейский.

«Я слишком устал для того, чтобы снами…»

Я слишком устал для того, чтобы снами

Дневные ошибки загладить…

Я слишком был верен, чтоб новое знамя

К склоненному древку приладить.

Я много измерил земель необъятных,

И земли те слишком чужие,

Не им обезличить в речах непонятных

Священное слово — Россия.

Я слишком вкусил от пожарищ и дыма,

Чтоб мирную жатву постигнуть.

Я слишком любил — чтобы Новое Имя

На щит почерневший воздвигнуть.

Плотовщики

Измызганные лапти на панели…

Привычны спины, — согнуты в веках…

Армяк в заплатах, лица загорели,

В них серая, сермяжная тоска.

Они идут спокойно безучастны,

Неся свои котомки и крюки,

Моей Руси — не белой и не красной —

Покинутой Руси плотовщики.

Брезгливо смотрит чужеземный город,

Бегущий за мечтой культурных благ,

На распахнувшийся посконный ворот,

На косолапый, неспешащий шаг.

Да, этот город слишком накрахмален,

Закован в сталь своих условных пут,

Чтобы понять, как тяжкий путь их дален,

Чтобы постичь нечеловечий труд.

И не понять готическим соборам,

Хранящим пыл в молчании веков,

Унылых песен, спетых дружным хором

Оборванной Руси плотовщиков.

Илья — Пророк

Илья-Пророк коней своих вознес

И бешеным движеньем их исполнил;

Из-под его стремительных колес

Взметнулись вихри и извивы молний.

И небо развернуло темный зев,

Дорогу уступая конским грудям…

И хлынул дождь, как древний знак, что людям

Еще дана надежда на посев.

Морозной ночью

На синих стеклах вновь мороз наметил

Причудливый серебряный галун,

А ночь тиха, и купол неба светел,

Как будто в нем так много ясных лун.

И снег на камнях улиц в искрах синих,

И неумолчный говор бубенцов …

В ком сердце этой ночью не застынет

От холода серебряных цветов?

И если есть цветы на свете краше,

То не для тех горит их яркий цвет,

Кто пил хоть раз из синей неба чаши

Морозной ночью странный лунный свет.

Старый Петергоф

Вы вскользь сказали: «Старый Петергоф!

Я там жила … давно, еще девчонкой…»

И от простого смысла этих слов

Моя душа забилась грустью тонкой.

Взметнулись в ней осколки прежних снов…

Вы вскользь сказали: «Старый Петергоф!:

Вы помните: журчащие струи,

И Монплезир, и шахматную гору…

Мой Петергоф! В полуночную пору

Как я любил все шорохи твои.

И музыку сквозь кружево листвы,

Подобную таинственному звону,

А позднею порой на рандеву к «Самсону»

Ужели никогда не торопились вы?

И в лепете его немолчных струй

Вы разве не ловили шепот дерзкий?

И разве не дарил вам поцелуй

Лихой поручик конно-гренадерский?

Я никогда нигде вас не встречал,

Теперь вы стали дороги и близки…

Быть может, вам влюбленные записки

Я юношей краснеющим писал?

И их бросал туда, где ряд скамей

Перед эстрадой струнного оркестра,

В тот миг, когда маман пленял маэстро

Колдующею палочкой своей.

А помните старинное село

С таким смешным названьем: «Бабьи Гоны»?

Какой далекой песни перезвоны

Названье это в душу принесло!

Там собирались мы на пикники

Веселою и шумною ватагой…

Юнцы пленяли барышен отвагой,

И в преферанс сражались старики.

…………………………………………

Вы помните? О, горечь этих слов!

Забыть ли то, что больше не вернется?

Ведь никаким изгнаньем не сотрется

В душе названье: Старый Петергоф.

Рыцари Святого Духа

Г. Д. Гребенщикову

Есть рыцари со сломанным копьем

И со щитами, согнутыми в битвах…

Их души — опустевший водоем,

Не помнящий о песнях и молитвах.

Есть рыцари чужих нездешних мест,

Жрецы давно враждебного нам храма…

На их щите отверженном не Крест,

А красная от крови пентаграмма…

Есть рыцари Железного Креста,

Закрытые опущенным забралом,

У них в сердцах закована мечта

Стремлений к недоступным идеалам.

Есть рыцари, которым имя — месть:

Их сердце ко всему иному глухо…

И лишь одним я жизнь готов принесть —