Стихи остаются в строю - [13]

Друзья мои мне кремень подарили.

1944

Борис Котов

Сентябрь

Ветер вскинул пыль повыше,

И немного погодя

Вдруг ударили о крышу

Две дробиночки дождя.

И, качая подорожник,

Заставляя травы лечь,

Обложной осенний дождик

Начинает землю сечь.

Это снова ранний вечер

Тенью встанет у окон,

И в туман оденет плечи

Потемневший террикон,

Выйдет позднею порою

Вновь соседка на крыльцо,

От дождя платком закроет

Моложавое лицо.

Дым осядет полновесный,

Листья ринутся во тьму.

И опять подступит песня

Близко к сердцу моему.

Утро на пчельнике

На грядах спит, свернув бутоны, мак,

И дикий хмель застыл, свисая с крыши.

Но вот, качнув заброшенный гамак,

Проходит ветер по аллее вишен.

Он осторожно, силясь закачать,

Лишь только тронет у черемух кисти,

И, задымясь от первого луча,

Вдруг ярко вспыхнут, загораясь, листья.

И день плывет по новому пути.

Проходит эскадрилья в стройном гуле.

Роса дымится. Бабочка летит.

В кустах ребрится желтобокий улей.

Он стережет пчелы звенящий взлет,

Жужжанье трутней, грузных от дремоты.

Хранит в ячейках желтоватый мед,

Смолой и мятой пахнущие соты.

Здесь, как закон, незыблем строгий труд.

И вот, стремясь в крутом полете выше,

Шумящий рой несется поутру

На запах яблонь, тополей и вишен.

А день все ближе. Резче птичий крик,

И, осторожно раздвигая ветки,

Шагает к пчельнику седой старик,

Прикрыв лицо изношенною сеткой.

Он разжигает медленно дымарь,

Берет роевню, поправляет сетку.

Он смотрит мед — расплавленный янтарь,

Разлитый бережно в прозрачных клетках, —

И осторожно выбирает пчел,

Запутавшихся в бороде косматой.

…Весенний ветер дышит горячо

Пахучим цветом яблони рогатой.

Последние стихи

В полночь холодно, в полдень жарко.

Ветер хочет всю пыль смести.

Остается рабочий Харьков

Вехой, пройденной на пути.

Войны слева и войны справа,

В центре — смертная карусель.

И задумчивая Полтава

Перед нами лежит, как цель.

Плач старухи и крик девчурки

На развалинах изб стоит,

Я завидую нынче Шурке[3],

Что в Донбассе ведет бои.

28 августа 1943 г.

Алексей Крайский

Декреты

По лужам, по грязи смешная девчонка

Бежит, предлагая газеты,

По-воробьином у щелкает звонко:

— Декреты! Декреты! Декреты!

«Вся власть Советам» — декрет номер

   первый,

«Мир всему миру» — декрет номер два…—

От крика у барынь — мигрени и нервы,

У генералов — кругом голова.

У генералов дрожат эполеты

От страха? От смеха? — никак не понять.

Фыркают франты: «Совдепы! Комбеды!

Разнузданная солдатня!»

Девчонке нет дела, базарит газеты

Налево, направо… Смешная, постой!

Ты прочитай и пойми, что декреты,

Эти декреты — для нас с тобой.

Отец — на войне, задыхаясь от газа,

Мать — на табачной, чахоткой дыша,

Слышат твою равнодушную фразу

И за газеты приняться опешат.

Читая, подумают оба, что станет

Их дочка наркомом страны трудовой…

Пойми же, девчонка, пойми же, смешная,

Что эти декреты для нас с тобой.

1917

Любовь

Солнце бисером по панели

Рассыпалось, лаская людей…

Это было в веселом апреле,

В суете городских площадей.

Ты меня, одинокого, взглядом,

Словно солнцем, осыпала вдруг,

И пошел я с тобою рядом

Как давнишний, испытанный друг.

Я не помню, о чем говорили,

Я не знаю, куда мы шли,

Мы Америку, может, открыли,

А быть может, и мимо прошли.

Но когда я домой возвращался,

Все кружилось и пело, звеня,

Каждый встречный чему-то смеялся

И просил прикурить у меня.

Словно девичьи щеки, краснели

Стекла окон в закате лучей…

Это было в веселом апреле,

Накануне бессонных ночей.

1917

Василий Кубанёв

В дни разлуки

Исходи весь город

Поперек и вдоль —

Не умолкнет сердце,

Не утихнет боль.

   В чьих-то узких окнах

   Стынет звон и свет,

   А со мною рядом

   Больше друга нет.

Сколько недосказано

Самых нежных слов.

Сколько недосмотрено

Самых нужных снов!

   Если б сил хватило,

   Можно закричать:

   На конверте белом

   Черная печать.

И знакомый почерк

Поперек и вдоль.

Чем письмо короче,

Тем длиннее боль.

   В дни разлуки дальней

   От любимой весть —

   Самое большое

   Из всего, что есть.

Ты должен помогать

Ты тоже просился в битву,

Где песни поют пулеметы.

Отец покачал половой:

— А с кем же останется мать?

Теперь на нее ложатся

Все хлопоты, все заботы.

Ты будешь ее опорой,

Ты должен ей помогать.

Ты носишь воду в ведрах,

Ты колешь дрова в сарае,

Сам за покупками ходишь,

Сам готовишь обед,

Сам починяешь радио,

Чтоб громче марши играло,

Чтоб лучше слышать, как бьются

Твой отец и сосед.

Ты им говорил на прощанье:

— Крепче деритесь с врагами! —

Ты прав.

Они это знают.

Враги не имеют стыда.

Страны, словно подстилки,

Лежат у них под ногами.

Вытоптаны посевы,

Уведены стада.

Народы в тех странах бессильны

Как птицы в железной клетке.

Дома развалены бомбами.

Люди под небом сидят.

Дети бегут к казармам

И выпрашивают объедки,

Если объедки останутся

В котелках у чужих солдат.

Все это видят люди,

Все это терпят люди.

Зверь пожирает живое,

Жаден, зубаст, жесток.

Но недолго разбойничать

Среди людей он будет:

Наши трубы пропели

Зверю последний срок!

Отец твой дерется с врагами.

Тяжелая это работа.

Все люди встают, защищая

Страну, как родную мать.

У нее большие хлопоты,

Большие дела и заботы.

Ей трудно бывает порою.

Ты должен ей помотать.

Июль 1941 г.

Михаил Кульчицкий

Мой город

Я люблю родной мой город Харьков —

Сильный, как пожатие руки.

Он лежит в кольце зеленом парков,

В голубых извилинах реки.

Я люблю, когда в снегу он чистом