Стихи - [2]

Шрифт
Интервал

сказать несколько слов;
                              ведь куда легче поднять эту трубку,
чем целый день тащить на плечах
невидимый мешок, набитый невидимыми,
но ужасно тяжелыми кирпичами,
но я чувствовал, что пустая трубка залита внутри
каким-то невыносимо тяжелым сплавом,
и поднять ее сейчас — труднее всего…
Мешок у меня на плечах
                          полон был дурацкой мстительностью,
мучительной болью;
ладно, думай еще какое-то время,
                                                         что я это сделал намеренно,
пока я не скажу: нет, что ты, да ничего же подобного;
мешок полон был нашими с тобой глупыми,
                         абсурдными
недоразумениями,
вес его к вечеру так натрудил
кости жилы все мое тело,
что, когда ты открыла мне дверь,
я бы просто рухнул,
не поддержи ты меня
и не отыщи я губами точки живительного тока
на твоей шее щеках
на лбу на губах
и на теплых зажмуренных веках.

Песня-лавина

Есть у меня дом и родня,
Нож перочинный есть у меня,
Яблок в саду уродилось — не счесть,
Много червивых, но все-таки — есть;
Шлепанцы возле кровати стоят,
Есть в холодильнике ножки цыплят,
Если продуло меня невзначай,
Есть, кто заварит липовый чай;
Четверо есть малышей у меня
(То-то бывает утром возня!),
Четверо ротиков кашку жуют,
Нужен детишкам покой и уют;
В доме есть погреб, там тихо, темно,
В погребе — бочки, в бочках — вино,
Есть виноградник на ближней горе,
Есть где футбол погонять во дворе,
Есть, слава богу, питье и еда,
Радости есть, и бывает беда,
Боженька есть, чтобы в горе помочь,
Солнце в окошке и темная ночь,
Есть раскладной, но удобный диван,
Кресло, у кресла — старинный кальян,
Рядом — камин, где поленья трещат,
Мой, а не Ноев, ковчег, Арарат;
В старенькой «шкоде» чихает мотор,
Ветер примчался с заснеженных гор,
Птицы щебечут в кустах под окном,
Друг заглянул — посидеть за вином;
Есть вдохновенье — стихи сочиняй,
Темы и рифмы — хоть отбавляй,
Письма, звонков телефонных трезвон,
Просьбы, заказы с разных сторон.
Планы — без счета, время — в обрез
(Все-таки лучше с работой, чем без);
Кеды, ракетка, спортивный прикид,
К вечеру — зверский есть аппетит,
Ужин, а после — блаженный покой;
Дверь, в ней — пролом, как оскал: я ногой
В ярости выбил его как-то раз…
Кран разболтался? Потёк унитаз? —
Кликнем сантехника: мол, почини;
Ящики разной величины
В доме нужны, без них — как без рук:
Тут, скажем, гвозди, там — гайка, шуруп;
Надо бы новый купить молоток,
Нужен горшок: засыхает цветок;
Ручку пора поменять у двери:
Эту — приделай, ту — убери;
Дом — как матрешка, в которой нет дна:
Вроде конец — ан ещё есть одна…
Я ли тащу этот дом на спине,
Он ли опорой является мне…
Собственность нас, как лавина, несет —
Под гору, в бездну ли — или вперед?

Я заглянул в трамвайное депо…

Я заглянул в трамвайное депо
там было тихо чисто и светло
так в церкви пред священными дарами
замрет внезапно с круглыми глазами
мальчишка-сорванец про все забыв
и я перед депо стоял застыв
там густо-желтые вагонов туши
лежали грузно как киты на суше
и лился словно пенный водопад
из окон зарешеченных закат
закончив день усталые трамваи
людей домой доставивши дремали
а дома шлепанцы газета бутерброд
какой-то фильм по ящику идет
но освещенных окон вереница
без рельсов все равно в зенит стремится
не зря руками дуг небесный корм
из проводов весь день сбирал мотор
закрылись створы с громом стопудовым
а я остался в сумраке медовом.

Сам себе

не знаю сам я над собой однажды поднимусь ли
и поплыву ль гребя горстями облачные мюсли
сам из себя я вырастал красивый и здоровый
и сам себе дорожкой стал почетною ковровой
я сам старательно в себе тугим узлом завязан
чтоб равнодушия вовне не вырвалась зараза
сам на тройной замок себя я запер прочно
гляжу на мир одним глазком из скважины замочной
депешу я себе домой пришлю с уведомленьем
не жди мол не приду к себе на день рожденья
себя бы из себя давно без сожаленья вынул
и выбросил к чертям пустую половину
укроюсь сам в себе в надежнейшей из норок
чтоб не навлечь беду на тех кто мил и дорог
себя не стану я точить до остроты кинжала
чтоб не поранило других убийственное жало
сам бы себя без лишних слов взвалил себе на плечи
себя понес бы хоть в огонь хоть в газовые печи
я сам себе давно учусь лишь осторожно верить
себя безжалостно зажав как палец в створке двери

Жажда терпения

Порою думаю с тоской:
эх, быть бы мне простой доской,
пускай обычным горбылем,
пускай сучки, кора на нем,
но, чтобы место было мне
в чуланной, например, стене,
плечами стреху подпирать,
в косом дожде отсыревать,
сушиться в солнечные дни,
а у земли чернеть и гнить,
пускай ползет лишай и тлен
вверх по лодыжкам, до колен,
пускай отвалится кора,
где был сучок, теперь дыра,
а где-то, может, к ноябрю
пусть в печке я дотла сгорю.

Всё меньше

Себя всё меньше раздаю.
Все чаще злюсь, судьбу кляня.
Как перст, один в толпе стою.
Кто от меня спасет меня?
Наполнен камешками рот —
И все проворней мой язык:
В словесной толще, умный крот,
Рыть коридоры он привык.
Теперь все чаще в немоте
Сижу, в обиду погружен.
Лишь глухо звякнет в пустоте —
В церковной кружке — слова звон.
Когда клокочет гнев в груди,
Бывает, бью посуду я.
Потом блуждаю посреди
Осколков-блесток бытия.
Когда в душе моей покой,

Рекомендуем почитать
Гроза

Рассказ нидерландского писателя Сейса Нотебоома (1933) «Гроза». Действительно, о грозе, и о случайно увиденной ссоре, и, пожалуй, о том, как случайно увиденное становится неожиданно значимым.


Последний падишах

Исторический роман иранского писателя Мухаммада-Казема Мазинани (1963) «Последний падишах». Последние дни жизни шаха Мохаммада Резы Пехлеви, умирающего от рака в египетской клинике — и одновременно долгая и непростая история этой жизни, показанная с самых разных сторон. По форме это пространное обращение — то к шаху, то к его супруге, — причем поначалу — обращение анонимное: читатель далеко не сразу узнает что-либо о рассказчике. Рассказчик же этот весьма искусен: в частности, в своем умении создать образ адресата, посмотреть на происходящее с разных точек зрения.


Вдохновители и соблазнители

В рубрике «Обратная перспектива» — статья Александра Мелихова «Вдохновители и соблазнители. Попытка эксгумации». Своеобразный экскурс по творчеству знаменитых художников самых разных стран и направлений: Гросса, Дали, Пикассо, Мазереля и многих других. Это одновременно попытка нового осмысления их картин — и нового же осмысления советской рецепции их творчества.


В Платоновой пещере

Размышления о фотографии, о ее природе и специфических культурных функциях.Книга С. Сонтаг «О фотографии» полностью выходит в издательстве «Ad Marginem».