Стихи. Книга пятая - [4]
Шрифт
Интервал
Бросает нас в снега и на края расселин,
В морозном хрустале нам кажет города,
И так приветлив он, так весел он, когда
Дрова припасены и постланы постели.
2. «Дрова припасены и постланы постели…»
Дрова припасены и постланы постели,
Доиграна во сне алмазная игра,
Альпийский перевал, нас доведя до цели,
Мигает нам сквозь сон свеченьем серебра,
На горном хрустале иголки хвой густеют,
Здоровый этот сон ценнее всех наград,
Приходит к нам во сне рой красочных шарад,
Скользят по хрусталю завьюженные тени,
Церковка мирно спит в зазубрине скалы,
И солнечной смолой мигают нам стволы.
Лесными духами зелёный склон храним,
И глетчеры внизу ползут в свои озёра.
Мы вспомним, оглядев орбиту кругозора:
Подъём упорен был и шаг — неутомим.
3. «Подъём упорен был и шаг — неутомим…»
Подъём упорен был и шаг — неутомим,
Озёра улыбались облаками,
И лишь зеленоватый лёд лавин
Пилил формации, вгрызаясь в синий камень
Замедленным движеньем вековым.
Мы спали в хижине нас тешили спектакли,
Нам подчинялись сны, и смолы сильно пахли,
И розовым теплом нас согревал камин.
Все сроки позабыв и словно бы нигде,
Мы жили в хижине, как на чужой звезде,
Капель звенела нам, как песня менестреля,
А за стеклом прозревшего окна
Альпийская стояла тишина,
Лишь сосны пегие навстречу нам пестрели.
4. «Лишь сосны пегие навстречу нам пестрели…»
Лишь сосны пегие навстречу нам пестрели,
Нас укрывало хвойное крыло,
И был рисунок хвои иголок льда острее,
И камень нас хранил, нас облако вело.
Зелёные светились акварели,
И прелестью знакомого лица
Встречали нас все комнаты дворца,
И нам хотелось всем преданьям верить.
И высоко в горах бродило молоко,
И в горных выщербах сияло рококо,
Титан смеющийся тут власть распространил,
И было так светло, что мы мгновенно слепли,
И резал нам глаза хрусталь альпийский, снег ли,
И розовый очаг нас в хижину манил.
5. «И розовый очаг нас в хижину манил…»
И розовый очаг нас в хижину манил
Хрустальной ясностью страницы дневниковой,
Скупым узором голубых чернил,
Движеньем оскульптуренного слова
И лирикой весёлых пантомим.
В глубоком, наплывающем уюте
Мы жили благодарностью минуте,
В тени лесов, как бы под сенью крыл.
Улыбкой нас встречал обед и ужин,
И новый день сиянием жемчужин
Блестя на солнце, жмурился меж хвой,
И жили мы без адреса и срока,
И охранял нас, как зеницу ока,
В уютной хижине австрийский домовой.
6. «В уютной хижине австрийский домовой…»
В уютной хижине австрийский домовой
Пугал тебя беспамятством метели
И трещиной лавины гробовой,
И угловатой резкостью расселин,
И великаном с острой головой.
За стёклами клубился сумрак белый,
А в хижине зола порозовела,
И в очаге душистой синевой
Вился дымок, и искорки алели,
И крепости янтарные горели.
За хижиной громадный спал конвой,
Несущий бремя облачного крова,
И домовой, наш сторож несуровый,
Ходил по чердаку у нас над головой.
7. «Ходил по чердаку у нас над головой…»
Ходил по чердаку у нас над головой
Наш добрый сон и тяжелил нам веки,
И в острых трещинах альпийской синевой
Оскаливался лёд. Нетленные навеки
Лежали там снега Авророй огневой,
Там высились хребты огромней, чем всегда,
В громадных ссадинах дичающего льда
Гремучие внизу светились реки,
Стремился вниз поток с лесистого седла,
Разбившись по пути на два больших крыла:
Они стремглав по камню полетели,
Поскальзываясь на уступах скал,
И синеватый ледяной кристалл
Пугал нас страхами до сладкой дрожи в теле.
8. «Пугал нас страхами до сладкой дрожи в теле…»
Пугал нас страхами до сладкой дрожи в теле,
Домой нас загонял и под защиту брал
От вьюги ноющей, от свищущей метели
Скрывал под тенью ледяных забрал.
Снега капелью солнечной потели,
Наш милый сказочник, наш добрый домовой
Хранил нас от лавины голубой,
Верней барометра предсказывал обвал,
Среди камней указывал нам тропы
На ледяной водораздел Европы.
Мы принимали солнечный парад,
Наш умный домовой, наш сказочник немецкий
Нас тешил радугой, манил игрушкой детской,
Творя под веками цветистый маскарад.
9. «Творя под веками цветистый маскарад…»
Творя под веками цветистый маскарад,
Он время отменял, вычёркивал пространство
Он магом был сюрпризов и шарад
И ворожил над картой наших странствий.
И проводя меж каменных преград,
Он нас манил альпийским бубенцом,
И возникал сосулькой над крыльцом,
И был по-детски нашим играм рад,
Затеям нашим в этом зимнем блеске,
И голова вертелась в красной феске.
Хрусталь заманчив был, как виноград,
И рококо над хижиной светилось,
И домовой, наш повелитель милый
Сюжет придумывал, своей находке рад.
10. «Сюжет придумывал, своей находке рад…»
Сюжет придумывал, своей находке рад,
Пока туманы на камнях лежали,
Пока мерцали звёзды у оград
И облака к альпийским склонам жались
В лучах алмаза в миллион карат.
И было нас под солнцем только двое,
И пахло в доме подожжённой хвоей.
Тугим кольцом нас горы окружали,
Суровый Ибсен брезжил сединой,
И Вацман шёл зазубренной спиной:
Он был неукротимым, как пират,
Но умный домовой был издавна с ним дружен,
Наш домовой, нам приготовив ужин,
Смотрел, как горы дальние горят.
11. «Смотрел, как горы дальние горят…»
Смотрел, как горы дальние горят.
Готовил утро нам и праздник нам готовил,
Крутил метели пять ночей подряд,
Гремя задвижками, в печной трубе злословил,