Стихи как сложная информационная система - [5]
2 В небесах торжественно Feierliches Wunder: Торжественное чудо:
и чудно! hingeruhte успокоенная Спит земля в сиянье Erde in der Himmel земля в великолепии
голубом... Herrlichkeit... неба... Что же мне так больно Ach, warum ist mir so schwer Ах, почему мне так
и так трудно? zumute? тяжело? Жду ль чего? Жалею ли Was erwart ich denn? Was Чего же я жду? Чего мне
о чем? tut mir Leid? жаль?
3 Уж не жду от жизни Nichts hab ich vom Leben zu Ничего не нужно мне
ничего я, verlangen требовать от жизни, И не жаль мне прошлого und Vergangenes bereu ich и в прошлом я не
ничуть; nicht; раскаиваюсь: Я ищу свободы и Freiheit soll und Frieden Пусть свобода и мир
покоя! mich umfangen меня охватят Я б хотел забыться и im Vergessen, das der Schlaf в забвении, которое
заснуть! verspricht. обещает сон.
4 Но не тем холодным сном Aber nicht der kalte Schlaf im Но не холодный сон в
могилы... Grabe. гробу. Я б желал навеки так Schlafen mocht ich s_o Я хотел бы спать т_а_к
заснуть, jahrhundertlang, столетие, Чтоб в груди дремали dab ich alle Krafte in mir чтоб во мне были все
жизни силы, habe силы Чтоб, дыша, вздымалась und in ruhiger Brust des и ход дыхания в
тихо грудь; Atems Gang. спокойной груди.
5 Чтоб всю ночь, весь день Dab mir Tag und Nacht die Чтобы днем и ночью
мой слух лелея, sube, kuhne сладкий, смелый Про любовь мне сладкий Stimme sange, die aus Liebe голос пел бы,
голос пел, steigt, поднимающийся из любви, Надо мной чтоб, вечно und ich wubte, wie die и я знал бы, как
зеленея, immergrune вечнозеленый Темный дуб склонялся Eiche flustert, duster дуб шелестит, угрюмо
и шумел. hergeneigt. склоняясь.
Попытаемся определить, из чего состоит информационная система стихотворения и какие ассоциации она программирует.
Ритмический план стиха, его повторяющийся размер, цезура в каждой строке создают очень четкую структуру ясно формулируемого содержания. Простота и точность рифмы, обилие открытых гласных его усиливают. Образуется единая система, строение которой очевидно. Величественный пейзаж (первые шесть строк) пробуждает мечту в душе лирического героя. Мысль возникает из вопроса:
Что же мне так больно и так трудно?
контрастирующего с умиротворяющим пейзажем. Прямого ответа на этот вопрос в стихотворении нет.
Жду ль чего? Жалею ли о чем?
Ответ дает центральная третья строфа, мощно утверждающая основную идею.
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть.
Значит, не потому больно и трудно, что я чего-то жду и о чем-то жалею. Ответ - косвенный - в главной строке стихотворения:
Я ищу свободы и покоя!
Больно и трудно потому, что свободы и покоя нет. В этом антитеза между душевным состоянием поэта и пейзажем. И кремнистый путь, и внемлющая богу пустыня, и небеса, в которых звезда говорит со звездою, и спящая земля свободны и спокойны.
Быстрое нарастание главной мысли подчеркнуто двумя знаками восклицания. Заключительные две строфы - сказочное, утопическое существование, реализующее мечту. Оно исполнено красок и звуков, а не спокойной тишины.
Страстное требование свободы и покоя - целая информационная программа. Стихи написаны после пушкинского
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Они говорят о том же. Деспотизм эпохи Николая I лишал поэта покоя и свободы. Поэта держали в клетке, не выпускали за рубеж, его творчество угнетали жестокой цензурой, он погибал от пули подлеца. Лирические строки Лермонтова обретают яркое общественное звучание.
Давно усталый раб замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.
Это глубокая и ясная тоска все понявшего гения, гонимого правительственной чернью, которая лишает его не только внешней, но и внутренней свободы. Блок говорил о предсмертной тоске Пушкина в речи "О назначении поэта" - одном из наиболее значительных произведений, посвященных русской поэзии. Великий поэт называет себя усталым рабом!
Страдания другого раба - Лермонтова - ведут его не к классической формуле, а в фантасмагорию. Его мечта - анабиоз, смерть, обращенная в сон. Позднее Тютчев писал о близости сна и смерти. Сон Лермонтова - сон без пробуждения. В другом его стихотворении трупу, лежащему в долине Дагестана, снится
Вечерний пир в родимой стороне.
Пушкинская обитель дальная - свободная жизнь в трудах и чистых негах. У Лермонтова дышащий мертвец обретает покой, но не свободу творческого труда. Сказка, и сказка страшная. Кто он, этот покойник, - спящая красавица или вурдалак, упырь? Мажорное, открытое звучание стиха усиливает трагическое ощущение.
Эти соображения не имеют, казалось бы, теоретико-информационного смысла. Более того, они нарушают целостность стиха. Но, в сущности, речь здесь идет об ассоциативном создании новой информации, не общеобязательной, но естественной для русского читателя.
Обратимся к переводу. Ритмический рисунок, простота и строгость рифмы, ясное звучание стиха сохранены, хотя и утрачена цезура. С большой точностью и выразительностью переданы первые 10 строк, ритмический переход от пейзажа к вопросу и начало ответа. При этом сила пейзажа несколько ослаблена - в переводе отсутствует яркий эпитет "кремнистый" и вместо "голубого сияния" фигурирует "великолепие неба" - слова, несущие гораздо меньшую информацию. Но дальше происходит идейный сдвиг. Резкое, протестующее утверждение
«Те, кто читают мой журнал давно, знают, что первые два года я уделяла очень пристальное внимание графоманам — молодёжи, игравшей на сетевых литературных конкурсах и пытавшейся «выбиться в писатели». Многие спрашивали меня, а на что я, собственно, рассчитывала, когда пыталась наладить с ними отношения: вроде бы дилетанты не самого высокого уровня развития, а порой и профаны, плохо владеющие русским языком, не отличающие метафору от склонения, а падеж от эпиграммы. Мне казалось, что косвенным образом я уже неоднократно ответила на этот вопрос, но теперь отвечу на него прямо, поскольку этого требует контекст: я надеялась, что этих людей интересует (или как минимум должен заинтересовать) собственно литературный процесс и что с ними можно будет пообщаться на темы, которые интересны мне самой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
В книге легко и с изрядной долей юмора рассматриваются пять способов стать писателем, которые в тот или иной момент пробует начинающий автор, плюсы и минусы каждого пути, а также читатель сможет для себя прояснить, какие из этих способов наиболее эффективны.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.