Стихи и проза - [14]

Заветы Ильича,

Плутает разум мой во мгле,

Оплавилась свеча.

На хорах певчие блюют,

И с криками „ура!“

Часы на Спасской башне бьют

Бухие любера.

Есть у меня один эрдель…

Есть у меня один эрдель,

Зовут его Тото.

Он бородатый, как Фидель,

Но раз умнее в сто.

А я его умнее в два

И больше может быть,

Поскольку разные слова

Умею говорить.

– Вот ты имеешь в жизни цель?

Я, например, так нет, -

Я говорю, и мой эрдель

Виляет мне в ответ.

– Что наша жизнь? Сплошной бордель!

Кругом обман и бред, -

Я говорю, и мой эрдель

Кивает мне в ответ.

– Корабль наш посадил на мель

Центральный Комитет!

Я говорю, и мой эрдель

Рыдает мне в ответ.

– В науке, в спорте ли, в труде ль

Нам не достичь побед, -

Я говорю, и мой эрдель

Зевает мне в ответ.

– Ты невоспитанный кобель,

А я большой поэт, -

Я говорю, и мой эрдель

Чихает мне в ответ.

Застойная песнь

Не говори мне про застой,

Не береди больную душу,

Мне прожужжали им все уши,

Меня тошнит от темы той.

Не говори мне про застой,

Про то, что Брежнев в нем виновен,

А я-то думал, что Бетховен,

Ну, в крайнем случае, Толстой.

Не говори мне про застой,

Про то, что нет в стране валюты,

Ведь нашей близости минуты

Летят со страшной быстротой.

Не говори мне про застой,

И про инфляцию не надо,

И в даль арендного подряда

Мечтою не мани пустой.

Не говори мне про застой,

Не объясняй его причину,

Не убивай во мне мужчину

Своей наивностью святой,

Дай мне отпить любви настой!

Кончался век, XX век…

Кончался век, XX век,

Мело, мело во все пределы,

Что характерно, падал снег,

Причем, что интересно, белый.

Среди заснеженных равнин,

Как клякса на листке тетради,

Чернел какой-то гражданин,

Включенный в текст лишь рифмы ради.

Он был беспомощен и мал

На фоне мощного пейзажа,

Как он на фон его попал,

Я сам не представляю даже.

Простой советский имярек,

Каких в стране у нас немало.

Увы, забвению обрек

Мой мозг его инициалы.

Лишенный плоти аноним,

Больной фантазии причуда,

Диктатом авторским гоним,

Брел в никуда из ниоткуда.

Вот так и мы – бредем, бредем,

А после – раз! – и умираем,

Ловя бесстрастный окоем

Сознанья гаснущего краем.

И тот, кто вознесен над всеми,

И отмеряет наше время,

На этом месте ставит крест

И за другой садится текст.

Мой ответ Альбиону

Еще в туманном Альбионе

Заря кровавая встает,

А уж в Гагаринском районе

Рабочий день копытом бьет.

Встают дворцы, гудят заводы,

Владыкой мира правит труд

И окружающей природы

Ряды радетелей растут.

Мне все знакомо здесь до боли

И я знаком до боли всем,

Здесь я учился в средней школе.

К вопросам – глух, в ответах – нем.

Здесь колыбель мою качали,

Когда исторг меня роддом,

И где-то здесь меня зачали,

Что вспоминается с трудом.

Здесь в комсомол вступил когда-то,

Хоть нынче всяк его клеймит,

Отсюда уходил в солдаты,

Повесток вычерпав лимит.

Прошел с боями Подмосковье,

Где пахнет мятою травой,

Я мял ее своей любовью

В период страсти роковой.

Сюда с победою вернулся,

Поскольку не был победим

И с головою окунулся

В то, чем живем и что едим.

Я этим всем как бинт пропитан,

Здесь все, на чем еще держусь,

Я здесь прописан и прочитан,

Я здесь затвержен наизусть.

И пусть в кровавом Альбионе

Встает туманная заря,

В родном Гагаринском районе

Мне это все – до фонаря!

На смерть героя

За что убили Чаушеску?

Ведь он ни в чем не виноват,

С ним поступили слишком резко,

В живот направив автомат.

Невинной жертвы образ чистый

Навек впечатался в сердца.

Как подобает коммунисту,

Он им остался до конца.

Ряды героев поредели

В теченье считанных недель.

Друзья, мне страшно за Фиделя,

Скажи, ты жив еще, Фидель?

Я не могу без седуксена

В тревожной мгле сомкнуть очей,

Все представляю Ким Ир Сена

В кровавых лапах палачей.

Герои смерть не выбирают,

А я поэт – считай, герой.

Поэты тоже умирают

Не так, как хочется порой.

Но если мой черед настанет,

То я бы так вопрос решил:

Уж если умирать – как Сталин,

А жить – как Чаушеску жил.

Оставил мясо я на кухне…

Оставил мясо я на кухне,

А сам пошел в консерваторию,

Оно возьми да и протухни,

Такая вышла с ним история.

Но над утратой я не плачу

И на судьбу роптать не смею,

Ведь стал духовно я богаче,

Хотя физически беднее.

Песнь о юном кооператоре

Сраженный пулей рэкетира,

Кооператор юных лет

Лежит у платного сортира

С названьем гордым „туалет“.

О перестройки пятом годе,

В разгар цветения ея,

Убит при всем честном народе

Он из бандитского ружья.

Мечтал покрыть Страну Советов,

Душевной полон чистоты,

Он сетью платных туалетов,

Но не сбылись его мечты.

На землю кровь течет из уха,

Застыла мука на лице,

А где-то рядом мать-старуха,

Не говоря уж об отце,

Не говоря уже о детях

И о жене не говоря…

Он мало жил на этом свете,

Но прожил честно и не зря.

На смену павшему герою

Придут отважные борцы

И в честь его везде построят

Свои подземные дворцы.

Печален за окном пейзаж…

Печален за окном пейзаж,

Как песня должника,

Но, тем не менее, он наш,

Советский он пока.

И мы его не отдадим

Ни НАТО, ни ОПЕК,

Покуда жив хотя б один

Непьющий человек.

Подражание древним (гекзаметры)

Вот и настало оно – время великих свершений,

Вот и настало оно, вот и настало оно…

Цивилизованный строй кооператоров Ленин

Нам завещал уходя, свет за собой погасив.

„Сталина личности культ много принес нам несчастий“ -

Так мне в селенье одном мудрый поведал старик.

Тут кое-где на местах разные мненья бытуют,