Стихи и песни (сборник) - [7]

Не знающему робости в боях,

Немало раз пришлось мне нюхать порох.

Но странный я испытываю страх

В пустых соборах и на школьных сборах.

И объяснить его мне не суметь.

Я – маршал, посылающий на смерть.

И победить его мне не суметь.

Я – маршал, посылающий на смерть.

И мне не крикнуть совести: «Не сметь!»

Я – маршал, посылающий на смерть.

1967, Ленинград

Любовница Блока

Л. А. Андреевой-Дельмас

Без дерева высохшей веткой,

При солнечном свете страшна,

В салопе, затертом и ветхом

Бредет тротуаром она.

Плывет привиденье дневное

По улицам мимо ворот,

И шепот ползет за спиною:

Любовница Блока идет.

В могиле своей одинокой

Лежит он – чужой и ничей.

Ни прибыли нету, ни прока

От тех позабытых ночей.

С болонкою лысой и старой,

Из года бессмертная в год,

Пугая влюбленные пары,

Любовница Блока идет.

Летит над землею горбатой

Военных угроз дребедень.

Наш век беспокойный двадцатый

Клонится к закату, как день.

Разгул революций неистов,

Ракеты уходят в полет.

Под звонкое кваканье твиста

Любовница Блока идет.

Идет через воду людскую,

Идет по любимым гробам,

И серые губы тоскуют

По мертвым и чистым губам.

И, новых грехов отпущенье

Даруя другим наперед,

Навстречу земному вращенью

Любовница Блока идет.

1968

Друзья и враги (песня)

К спектаклю по повести Владимира Войновича «Два товарища»

Наших пыльных дворов мечтатели,

Вспоминаю вас я,

По игре в футбол – неприятели

И по партам – друзья.

Но не знаю я тем не менее,

От каких же шагов

Начинается разделение

На друзей и врагов.

Все мальчишками были близки мы —

По плечу и на «ты».

Под гранитными обелисками

Догорают цветы…

Что же ты, мое поколение,

Не сносило голов?

Опоздало ты с разделением

На друзей и врагов!

А зелененький шарик крутится,

Молодым не до сна

А на улице вновь распутицу

Затевает весна.

Обнажают реки весенние

Рубежи берегов.

Начинается разделение

На друзей и врагов.

1968

Поэты

Лежат поэты на холмах пустынных,

И непонятно, в чем же корень зла,

Что в поединке уцелел Мартынов,

И что судьба Дантеса сберегла?

Что, сколько раз ни приходилось биться,

Как ни была рука его тверда,

Не смог поэт ни разу стать убийцей,

И оставался жертвою всегда?

Неясно, почему? Не потому ли,

Что был им непривычен пистолет?

Но бил со смехом Пушкин пулю в пулю,

Туза навскидку пробивал корнет.

Причина здесь не в шансах перевеса, —

Была вперед предрешена беда:

Когда бы Пушкин застрелил Дантеса,

Как жить ему и как писать тогда?

1969

Сентябрь

Так зажигают в доме свет,

Придя под утро, рано,

Когда забрезживший рассвет

Сентябрь вставляет в раму,

И остается за плечом

Полет автомобильный,

И желтым комнатным лучом

Бокал наполнен пыльный.

Так зажигают в доме свет,

Когда в саду снаружи

Рябины тоненький скелет

Ненастьем обнаружен.

С плаща в передней натекло,

И глина на ботинках.

Ложится осень на стекло

Переводной картинкой.

Так зажигают в доме свет,

Придя домой с работы.

И знаешь: никого здесь нет,

А все же ждешь кого-то.

И канет в черное стекло

Все то, что сердце кружит.

И вновь покажется: светло

Внутри, а не снаружи.

1969

Новелле Матвеевой (песня)

А над Москвою небо невесомое,

В снегу деревья с головы до пят,

И у Ваганькова трамваи сонные,

Как лошади усталые, стоят.

Встречаемый сварливою соседкою,

Вхожу к тебе, досаду затая.

Мне не гнездом покажется, а клеткою

Несолнечная комната твоя.

А ты поешь беспомощно и тоненько,

И, в мире проживающий ином,

Я с твоего пытаюсь подоконника

Дельфинию увидеть за окном.

Слова, как листья, яркие и ломкие,

Кружатся, опадая с высоты,

А за окном твоим заводы громкие

И тихие могильные кресты.

Но суеты постылой переулочной

Идешь ты мимо, царственно слепа.

Далекий путь твой до ближайшей булочной

Таинственен, как горная тропа.

И музыкою полно воскресение,

И голуби ворчат над головой,

И поездов ночных ручьи весенние

Струятся вдоль платформы Беговой.

А над Москвою небо невесомое,

В снегу деревья с головы до пят,

И у Ваганькова трамваи сонные,

Как лошади усталые, стоят.

1969

Переделкино (песня)

Лидии Либединской

Позабудьте свои городские привычки, —

В шуме улиц капель не слышна.

Отложите дела – и скорей к электричке:

В Переделкино входит весна.

Там зеленые воды в канавах проснулись,

Снег последний к оврагам приник.

На фанерных дощечках названия улиц —

Как заглавия давние книг.

Здесь, тропинкой бредя, задеваешь щекою

Паутины беззвучную нить.

И лежит Пастернак над закатным покоем,

И веселая церковь звонит.

А в безлюдных садах и на улицах мглистых

Над дыханием влажной земли

Молча жгут сторожа прошлогодние листья —

Миновавшей весны корабли.

И на даче пустой, где не хочешь, а пей-ка

Непонятные горькие сны,

Заскрипит в темноте под ногами ступенька,

И Светлов подмигнет со стены.

И поверить нельзя невозможности Бога

В ранний час, когда верба красна.

И на заячьих лапках, как в сердце – тревога,

В Переделкино входит весна.

1969

«Две женщины, два дома, две судьбы…»

Две женщины, два дома, две судьбы,

Два дела, незаконченные оба.

Твержу себе, что не должно так быть,

И знаю сам, что будет так до гроба.

Две совести. Одна – лишает сна,

Другая: «Брось, один такой ты разве?»

Две истины, и только боль одна,

Одна на это все многообразье.

Как ненавистны мне в минуты встреч

Моих друзей уверенные лица!

Я каждый вечер, перед тем как лечь,

Твержу себе, что завтра все решится.

И, мукой безысходною томясь,