Стихи и песни - [2]

Вниз по лестнице железной, вверх по лестнице небесной —

С картой-схемой бесполезной я шатался сам не свой.

И не то чтобы мне нужно было в этот дом по делу,

Но до чего стройна хозяйка! Впрочем, знали и стройней,

И смуглей, и большеглазей…Но, когда она мне пела,

Чем во всем метро московском, больше тайны было в ней.

Звук дрожит — не отгадаешь, отчего огнем сгораешь:

От любви или от песни, и Бог знает, что больней.

Хоть бы кто меня взял за руку и вывел за собою,

Обогрел бы, распечалил, стал бы другом и врачом…

Помнишь? Дом, пускай не тот, другой — летает над Москвою?

А она с усмешкой глянет и слегка пожмет плечом.

Спросит: "Что тебя терзает? Дом кирпичный не летает?"

Я отвечу: "Это — время, остальное ни при чем".

Это — время, это — времени пробежка воровская

Против хода эскалатора, где я как часовой…

У меня такая память, что Четвертая Тверская

И Четвертая Ямская не заменят Часовой,

Где вниз по лестнице железной, вверх по лестнице небесной

Столько лет брожу я с песней, где здесь выход к Часовой.

Вниз по лестнице железной, вверх по лестнице небесной

Столько лет брожу я с песней, где здесь выход к Часовой.

Музыкальная шкатулка

А тонкая материя — твоя-моя душа?

Как будто бы мистерия, но очень хороша.

То нитку драгоценную меняю на брехню,

А то неполноценною сама себя дразню.

А длинная история — твоя-моя любовь?

Как будто бы теория, но будоражит кровь.

Рыдания, страдания и прочий старый хлам

Семейное предание расставит по углам.

На грани закипания наш чайник дорогой.

Распалася компания — не надобно другой.

В конце знакомой улочки — калитка да крючок.

И лишь на дне шкатулочки — шагреневый клочок.

1984

А хочешь, я выучусь шить…

А хочешь, я выучусь шить?

А может, и вышивать?

А хочешь, я выучусь жить,

И будем жить-поживать?

Уедем отсюда прочь,

Оставим здесь свою тень.

И ночь у нас будет ночь,

И день у нас будет день!

Ты будешь ходить в лес

С ловушками и ружьём.

О, как же весело здесь,

Как славно мы заживем!

Я скоро выучусь прясть,

Чесать и сматывать шерсть.

А детей у нас будет пять,

А может быть, даже шесть…

И будет трава расти,

А в доме — топиться печь.

И, Господи, мне прости,

Я, может быть, брошу петь.

И будем, как люди, жить,

Добра себе наживать.

Ну хочешь, я выучусь шить?

А может, и вышивать…

1978

Возвращение

А это вовсе не мой дом, и это не мой порог.

И в том, что с хозяйкою я незнаком — я бы поклясться мог.

Друг, знай, хоть этот край — рай, я не знаю его языка.

И то, что это не мой край — я знаю наверняка.

И это вовсе не тот день — голову заложу.

Но, может, это его тень — вот что я вам скажу.

А это, конечно, был мой дом, и мой это был порог.

И в том, что с хозяйкою я знаком — я бы поклясться мог.

Друг, знай, этот край — рай, и я помню его язык.

Но от того, что это мой край, я очень давно отвык…

И это, конечно, тот самый день — голову заложу.

Но, может, это его тень — вот что я вам скажу.

1974

Але Оклахома?.

— Але Оклахома?

— Да, Оклахома.

— Евтушенко дома?

— Да, дома он, дома.

— Передайте ему, что поэт в России меньше, чем поэт.

И вопрос решен и вопросов нет!

— Але Оклахома?

— Да, Оклахома.

— Евтушенко дома?

— Да, дома он, дома!

Альбом семейных фотографий…

М.Володин

Альбом семейных фотографий —

Страницы наших биографий.

Смотри, какими были мы!

Смотри! Не бойся удивляться,

Свои не узнавая лица,

Глаза, глядящие из тьмы.

Глаза, глядящие из тьмы.

Кто этот — с челкою битловской?

Кто этот — с внешностью библейской?

Кто тот младенец на руках?

Смешались предки и потомки,

Судьба слепа, душа — потемки,

Пух на щеках, и снег в висках.

Пух на щеках, и снег в висках.

Листай картонные страницы —

Атеистические святцы,

Молись родным… А кроме них,

Кому ты нужен в этом мире?

Тебе альбом — взамен Псалтири.

Молись родным и за родных.

Молись родным и за родных.

Альбом — их дом, все нынче дома:

Под крышей старого альбома

Лежат, — несчетно их число.

И в сходства призрачности зыбкой

Они сквозь смерть глядят с улыбкой,

И смерть прозрачна, как стекло.

И смерть прозрачна, как стекло.

Альбом семейных фотографий —

Страницы наших биографий.

Смотри, какими были мы!

Смотри! Не бойся удивляться,

Свои не узнавая лица,

Глаза, глядящие из тьмы.

Глаза, глядящие из тьмы.

Разговор

— Ах, дочка! О чём ты плачешь?

За что ты платишь?

Ах, дочка! Я в твои годочки

Давно с твоим отцом

Стояла под венцом.

— Ах, мама! Венчаться мало…

Ну, обвенчалась ты с отцом,

Совсем юнцом, чужим птенцом?..

— Ах, дочка! Я в твои годочки

Уже с твоим отцом

Рассталась, с подлецом.

— Ах, мама! Расстаться мало.

Один подлец, другой глупец…

Да и не о том я, наконец.

— Ах, дочка! Я в твои годочки

Хоть не жила уже с отцом,

А все ж бела была лицом…

— Ах, мама! Лица-то мало.

А что я не бела лицом,

Так я же балуюсь винцом,

Ведь ты же знала.

— Ах, дочка! Я в твои годочки

Хоть и жила почти вдовой,

Была румяной и живой.

А ты — девица, не вдова,

А только теплишься едва…

— Ах, мама! Уж осталось мало.

И не жена, и не вдова,

И не жива, и не мертва.

А то, что чёрное ношу,

О том не спрашивай, прошу.

— Ах, дочка! О чём ты плачешь?

За что ты платишь?

Чем согрешила?

Куда спешила?

Себя решила…

1977

Слушатель мой

Ах, какой алкаш колоритный

Слушал тут вчера мои песни,

Ой, как он глазами ворочал,

Как он рот разевал.

Всё-то для него было ново:

И моя девчачья походка,

И гардероб немудрящий,