Стихи и переводы - [2]

Стремление автора свести все временные эпохи и стили мышления различных философов в единую картину наглядно проявляется в этом разделе и в стихотворении «Эллада моей эпохи» — как эпохи безвременья, или «одновременья», «всевременья», присущего её мировоззрению. Посредством интеллектуально-эмоционального погружения в творчество других мыслителей, его осмысления и переложения в своей манере автор словно продолжает через призму собственного творчества их ментальное существование в текущем сейчас.

Наименьший по объёму раздел книги стихов и переводов «О смерти» является в то же время одним из наиболее выразительных по содержанию. Подлинным шедевром является стихотворение «Ода женщине — смерти», где воедино сплетаются темы смерти, любви и страсти. Следующий за разделом «О смерти» раздел «О жизни» более мягок и спокоен, что естественно, ибо позитивное, как правило, воспринимается не столь чувственно ярко, как негативное, о чём говорил ещё Будда, отстаивая тезис о том, что даже величайшее удовольствие не стоит малейшего страдания.

Логически следующей за размышлениями о мире, жизни и смерти частью сборника является раздел «О познании», и начинается он со стихотворения с символическим названием «Одиночество». Здесь автор в поэтической форме, но аналитически рационально обосновывает свой методологический принцип познания, альтернативный декартову «Подвергай все сомнению!». У Ларисы Баграмовой иной, индивидуальный гносеологический императив, который звучит как «Будь одинок!», то есть следуй в познании мира собственной, уникальной дорогой, которая, впрочем, на отдельных участках вполне может совпадать с исследовательскими и творческими путями других мыслителей.

Наиболее загадочный текст в данном разделе — «Медитации», инициированные одноимённым сочинением В. Ю. Ирхина и В. А. Ланге. В интерпретации рецензента медитация — это специфическая форма управляемого сна, а сон — это промежуточная форма между жизнью и смертью. Вместе с тем медитация — форма изменения сознания, характерная, прежде всего, для религии, и прежде всего, для буддизма, что вроде бы должно опосредованно отсылать читателя к разделу «О вере». Последнее, на наш взгляд, объясняется тем обстоятельством, что буддизм для автора, как это явствует и из последующего, не является религией в традиционном её понимании. Скорее, для неё это специфическая практика познания мира, и в частности, самопознания.

В разделе «О познании» обращает на себя особое внимание также стихотворение «Эпоха Плагиата», смысл которого в том, что в современном мире постепенно стираются границы между оригинальными текстами и заимствованиями. Действительно, уже в Средние века автор, желающий любой ценой донести свои идеи до читателей, жульничал, подписываясь каким-нибудь звучным именем, например, «Аристотель» или «Платон». И в наши времена заимствование также крайне популярно, хотя сплошь и рядом осуществляется в прямо противоположной форме: плагиатор, сочиняющий часто не по велению души, а под влиянием нетворческих факторов, жульничает, присваивая чужой текст (тексты), как правило, каких-либо интересных (талантливых) авторов. В исключительных случаях даже таких гениальных мыслителей, как Платон и Аристотель, с тем, чтобы подписать их своей никому не известной фамилией в надежде на то, что его полупрофессиональный опус всё равно никто читать не будет.

В чём же смысл «Эпохи Плагиата»? Если осуществляющего творческий процесс средневекового человека, верующего в бессмертие собственной души, т.е. в своё абсолютное существование, которое после смерти продолжится вечно, интересовала только Истина как таковая, а не обладание ею, то позиция нововременного человека принципиально иная. Объективно будучи атеистом и не веруя более в бессмертие своей души, через творчество он онтически пытается обрести новые жизненные горизонты, например, учёную степень доктора наук, а онтологически — удостоверить собственное бытие в этом мире. Наконец, существует и третья категория плагиаторов, которые вынуждены заниматься этим, так сказать, по долгу службы, чтобы выполнить спускаемые им сверху квалификационные требования к профессии преподавателя, учёного, философа.

Естественно продолжающий раздел «О познании» раздел «О вере», по мнению рецензента, является одним из самых блистательных в книге. Религиозное кредо автора можно определить здесь как богоискательство. Не удивительно, что данный раздел начинается стихотворением «Просьба к Создателю», первые строки которого звучат агностически: «Если Ты существуешь на свете…». Через отрицание формальной религиозности («Ведьма»), осознание одиночества Бога («Одиночество Бога»), преодоление сомнений, порождаемых своеобразием христианства («Вопрос к Иисусу», «Апология Бога»), литературная героиня сборника постепенно начинает склоняться к принятию ислама, что выводит раздел на его центральное стихотворение — «Открытое письмо к Богочеловеку». Это значительное по объёму произведение буквально дышит сверхъестественной энергетикой, описывая сложный путь богоискательства, который пришлось пройти для того, чтобы, наконец, определиться в своём отношении к Богу. Ад безверия («И, как в прижизненном аду, В безверье заживо сгорала»), православие, ислам — вот основные вехи её поисков истинной веры в Единого Создателя.