Стихи и эссе - [23]

Наполним шампанским бокалы, друзья, трезвыми быть нам сегодня нельзя.

Уже он явил нам ласточек, минувших лилий Сциллу,

Скользящими друг за другом под мостами Англии; применив силу,

Совершил кражу со взломом, найдя желанный пестик —

Освободившись от пыльцы назойливой над сверкающим предместьем.

Он ведет нас вверх по мраморным ступеням, и по его велению

Души и тела сочетаются по красоте и вожделению.

Наполним шампанским бокалы, друзья, трезвыми быть нам сегодня нельзя.

Но не только это мы воспеваем, а любовь, ту, что свыше:

Пусть кота мурлыканье сегодня станет воплем на покатой крыше,

Пусть сын вернется вечером к маме, в окно глядящей с испугом,

Пусть викарий подталкивает юного хориста в темный угол.

И саду цвести этим вечером, как расцветает он раз в сто лет,

Пусть прислугу-за-все поймают на лестнице, исполняющую минет.

Наполним шампанским бокалы, друзья, трезвыми быть нам сегодня нельзя.

И пусть хоть на час заключат перемирье враги,

Пусть дядя племянику великодушно оплатит долги,

Пусть нервной хозяйке обед невкусный простится,

Пусть вора отпустит, поверив вранью, полиция.

Пусть избежит порки обычной мальчик, пойманый с сигаретой,

Пусть сегодня блядь даром даст то, за что платят звонкой монетой.

Наполним шампанским бокалы, друзья, трезвыми быть нам сегодня нельзя.

Пусть срединной стране гарантируют к морю выход,

И полуночник в лаборатории, для всеобщих выгод

Откроет, провода распутав, то, чего не смог до сих пор,

И астматичному клерку приснится ночью, что он боксер.

Пусть бессердечных исполнится эта мечта — страсть за страсть.

О, дай же малодушному ну хоть на час, эту власть!

Наполним шампанским бокалы, друзья, трезвыми быть нам сегодня нельзя.

СЛОВА [149]

Все возникает со сказанной фразой.

Все абсолютно — все вещи, весь свет.

Это говорящий сомнителен, а язык не солгал ни разу:

Ибо средь слов слов для слов лжи просто нет.

Ее синтаксис быть очевидным обязан,

Смертный не может нарушить запрет

Времена изменять, ублажая разум.

Взять, например, аркадский злосчастный сюжет.

Так в сплетнях проводить ли нам досуг;

Где факты истинны для нас, когда их смысл высок,

Или стихами очаровывая слух?

Не наша ль речь случайная нам объясняет рок,

Как танцем, древние, сходясь в волшебный круг,

Как рьщарь, на скрещении дорог?

АРХЕОЛОГИЯ [150]

Лопата археолога

Углубляется в жилища,

давно оставленные,

извлекая свидетельство

образа жизни,

вряд ли теперь возможный

и про который ему мало есть что сказать,

поскольку слова подтвердить нечем.

Счастливчик!

Знанием можно воспользоваться,

но отгадывать загадки всегда

занимательней, чем познавать.

Известно наверняка, что Человек,

то ли со страха, то ли любя,

всегда хоронил своих мертвецов.

Что разрушило город —

вулкана изверженье,

разбушевавшаяся река

или человечья орда,

жадная до славы и рабов —

видно с первого взгляда

и мы уверены вполне,

что, как только дворцы были возведены,

их правители,

пусть даже пресыщенные женской лаской

и умиротворенные лестью,

сразу начинали изнывать от скуки.

Но должна ли яма для зерна

Означать голодный год?

А отсутстие монет

за какой-то период предполагает

глобальную катастрофy?

Может быть. Может быть.

Фрески и статуи

дают намек на то,

чему поклонялись наши Отцы,

но кто объяснит,

отчего oни краснели

или пожимали плечами?

Поэты донесли до нас их мифы,

но Те-то от кого их взяли?

Вопрос неразрешимый.

А норманны, услышав грохот грома,

ужель серьезно верили они,

что это Тора молот?

Готов здесь я побиться об заклад,

что люди мифом развлекались,

словно сказкой

и подоплека их наивной веры

в том, чтобы найти предлог

для ритуальных действий.

Tолько в обрядах

можем мы отречься от чудачеств

и обрести утраченную цельность.

Не то чтоб всем подобным ритуалам

должны мы равно доверять,

иные омерзительны и вряд ли

одобрил бы Распятый,

скажем, бойню,

чтоб ублажить Его, затеянную нами.

Эпилог.

Из Археологии, по крайней мере,

одну мораль извлечь нам предстоит.

А именно, что все

Учебники безбожно лгут.

То, что Историей они зовут,

той, что негоже нам гордиться,

была сотворена такой, какая есть,

преступником, живущим в нас извечно.

И лишь Добро — вне времени и тела.

ПАМЯТИ ЗИГМУНДА ФРЕЙДА (умер в Сентябре 1939 г.) [151]

Когда о многих нам скорбеть придется,

Когда и горе стало достояньем

Эпохи нынешней, отдав на поруганье

Сознанья нашего и боли нашей слабость,

О ком нам говорить? Ведь каждый день, как дань,

Средь нас навечно отбирает лучших,

Добро творивших, знавших всю тщету

Трудов своих и все ж вносящих лепту.

Таким был этот врач. И в восемьдесят лет

Желал о нашей жизни думать он, чей хаос

Угрозами или же просто лестью

Зачатки будущего подчинить стремится.

Но в сем отказано ему: уже не видел он

Последнюю, привычную картину —

Проблемы, ставшие у гроба, как родня

Смущенная, не приняв нашей смерти.

Те самые стояли, в коих он

Был сведущ столь — неврозы, сновиденья

И тени, ждущие войти в блестящий круг,

Чтобы привлечь ученого вниманье,

Разочарованно рассеялись тотчас,

Когда он удалился от трудов,

Чтоб в землю лондонскую лечь —

Еврей великий, умерший в изгнаньи.

Лишь Ненависть возликовaла, полагая

Расширить практику, да подлые ее клиенты,

Кто исцелить себя надеются убийством

И пеплом покрывaют сад цветущий.

Они еще живут, но в мире измененном