Стихи - [7]

кусая губы, брови хмуря.

Сторицей не вознаградит,

и во сто крат измучит снова,

собою жизнь оно вершит,

собой дарит венок терновый. 1971

ПРОШЛА ОТРАДА ГОЛУБАЯ...

Прошла отрада голубая,

замолк восторгов шумных звон,

и вновь границы я не знаю:

где жизни явь, где дымки сон?

Живою трепетною ланью

бежит и вновь зовут и манят

леса и горы, и моря.

Все отзвенит! Не для меня ли?

И отпоет -- не в этом суть.

Я здесь живу, чтобы оставить

свою частицу в чем-нибудь.

Простая мысль, простое слово,

но повторят и после нас,

все восприняв свежо и ново,

а в юности не без прикрас,

что жизнь поиск долгий, трудный,

не мягкий розовый ковер,

удачей не заманит блудной,

раскинув миражей шатер.

Живем мы для борьбы и жатвы,

Наш разум будущего восход.

Мы урожай семян когда-то,

в войну, посеянных, в поход

Теперь идем сквозь дали, зори

надзвездных и подзвездных бурь,

и цену счастью, цену горю

мы знаем, и поем лазурь,

труд, мой, весну, победу, славу,

И то, что живы каждый час.

То, что приемлем жизни правдой,

и что рассветом светит в нас. 1971

СПОР

Сложный спор и очень нужный -

о поэзии большой.

И разлились мнений лужи:

что важней -- весна иль стужи

и поэт с какой душой?

Все судили, да рядили,

назидательно твердили,

что за массовость стиха

распыленностью платили,

ну а многие решили:

массы пусть творят, и ныне

в этом деле нет греха.

Заунывно вопрошали,

изведя не сотню фраз

"Муза, что ж ты не рожаешь?

Пушкин ли воскреснет в нас?"

Витиевато, многословно

разложили на весы:

где здесь бури, весны, грозы,

были ль тут души угрозы,

или вовсе нет души?

Воспитательный и мудрый

на листах "Литературной"

извлекут теперь урок

очень многие поэты.

Надо думать, что секреты

вдруг узнали и "Пророк"

сфинксом в пепле возродится,

и могучая десница,

потрясая небосклон,

оседлав коня-Пегаса,

жаждущим предложит массам

поэтический циклон. 1971

РАЗВЕСИЛ ШТОРЫ СЕРЫЕ...

Развесил шторы серые

озябнувший рассвет.

И листья влажно-прелые

тропинки скрыли след.

Растрепанный взъерошенный

хохлился воробей.

Давно уж сено скошено,

отпелся соловей.

Насторожились елочки,

багрянец оттенив,

зеленые иголочки

листвой позолотив.

И скучным, неухоженным

на золотом балу,

расквасив в непригожую

рассветную зорю,

лучами не согретое,

усталое, раздетое

вставало утро раннее

в осеннем дивном стане. 1971

ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ

Седые кремлевские стены

стоят в карауле бессменном -

памяти часовыми,

героям, сынам России.

Придут и уйдут столетья

рассветами и закатами,

но вечным объяты бессмертьем

горячим, живым, не плакатным -

жизни, сгоревшие факелом,

мысли свободные, взлетные,

и те, кто с площадки стартовой

в даль уходили звездную.

Именам их память и слава

и честь преклоняет знамена,

сердца благодарные лавой

стекутся к гранитам граненным.

В скорбном молчании стихнут,

к горлу слезу подкатят,

ознобом забьются, воскликнут

сердца, когда рядом встанет,

воскреснув огнем вековечным

под солнцем, и ночью млечной

солдат рядовой неизвестный

алтайский, рязанский, местный.

Окаменелым пламенем

кровавым, закатным, скорбным

сверкает гранит багровый

на возвышении тронном.

В чаше у каски зеленой,

в жестоком бою опаленной,

горит пламенея зарею

вечный огонь герою.

Он пронесет, как песню

сквозь жизни, дебри столетий

"Имя твое неизвестно,

подвиг твой бессмертен". 1971

КТО СКАЗАЛ - МЕЧТАНЬЯ ГОЛУБЫЕ ?

Кто сказал -- мечтанья голубые?

Белой мне привиделась мечта:

снежного сугробья раскидные

нежные, пушистые меха.

Тот, кому зимою люто, грустно,

белой красоты не разгадал,

мне ж расскажет вьюга сказку устную,

в вихре закружит метельный бал.

Расшуршавит зыбью ветер наледь,

серебро оков оденет глубь,

в небе льдинкой будет месяц маять,

голубя снежинок млечный путь.

Захвати горячее дыханье,

щеки разрумянь ознобом в кровь

зимнее лебяжье венчанье,

белого безмолвия любовь.

ВОДЫ С ЛИЦА ГОВОРЯТ НЕ ПИТЬ ...

Воды с лица говорят не пить,

с красой века говорят не жить,

но властно влечет и, косой кося,

себе подчиняет людей краса.

Красиво лицо, величава стать,

но что за челом и с души что взять

и что ты получишь любви взамен,

поняв вдруг -- возлюбленная -- манекен.

Шляпка модна и брюки клеш,

но вместо души позолоченный грош.

Мысли -- подделка, влеченья пусты,

луна иль безлунье, деревья, кусты -

все тени, предметы.

В душевном бесцветьи

нет в ночи волшебства,

нет сказки в рассвете.

Мордашки пикантность и праздный наряд

не в радость, коль пуст размалеванный взгляд. 1971

КИНУЛА НОЧЬ ТЕМНОТЫ ШИНЬОН ...

Кинула ночь темноты шиньон,

лампадой опять засветил миньон,

а в штору окна проползает мгла,

в шуме дождя стихов слова.

Плачет роса иль рассвет грустит,

день полыхает иль ночь не спит,

сон или явь, сказка иль быль,

новое время, столетия пыль:

валом обрушатся, смерчем взовьют,

слезы иссушат, песню споют.

Я в ожидании, я часовой,

думы и чувства в томленьи со мной.

Стихов, говорят, изобилия рог,

и, вдруг, как в ненастье, на мой порог

обрушились шквалом, ворвались в дом:

их не добывала горбом и трудом.

Все то, что горело и жило во мне,

в моей не сказанной и пылкой стране

теперь рассказалось, теперь пролилось,

как будто бы не было -- стало, сбылось.

И думы теперь гложут сердце мне -