Стихи - [2]

И Гиппиус, ветхая днями, Кинулись со стихами, Бедою Зеленых Ламп.

Какою мерою поэтов мерить? О, дай мне, о, дай мне верить Не только в хорей и ямб.

И вот оно, вот, надвигается: Властно встает Оцуп. Мережковский с Ладинским сливается В единый небесный клуб,

Словно отрок древне-еврейский, Заплакал стихом библейским И плачет, и плачет Кнут...

Какой мерою испуг измерить? О, дай мне, о, дай мне верить, Что в зале не все заснут. Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

МЕРА Всегда чего-нибудь нет,Чего-нибудь слишком много... На все как бы есть ответ Но без последнего слога.

Свершится ли что - не так, Некстати, непрочно, зыбко... И каждый не верен знак, В решеньи каждом - ошибка.

Змеится луна в воде,Но лжет, золотясь, дорога... Ущерб, перехлест везде. А мера - только у Бога. 1924 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

МОЛОДОМУ ВЕКУ Тринадцать лет! Мы так недавно Его приветили, любя. В тринадцать лет он своенравно И дерзко показал себя.

Вновь наступает день рожденья... Мальчишка злой! На этот раз Ни празднества, ни поздравленья Не требуй и не жди от нас.

И если раньше землю смели Огнем сражений зажигать Тебе ли, Юному, тебе ли Отцам и дедам подражать?

Они - не ты. Ты больше знаешь. Тебе иное суждено. Но в старые мехи вливаешь Ты наше новое вино!

Ты плачешь, каешься? Ну что же! Мир говорит тебе: "Я жду". Сойди с кровавых бездорожий Хоть на пятнадцатом году! 1914 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

МУДРОСТЬ Сошлись чертовки на перекрестке, На перекрестке трех дорог Сошлись к полночи, и месяц жесткий Висел вверху, кривя свой рог.

Ну, как добыча? Сюда, сестрицы! Мешки тугие,- вот прорвет! С единой бровью и с ликом птицы,Выходит старшая вперед.

И запищала, заговорила, Разинув клюв и супя бровь: "Да что ж, не плохо! Ведь я стащила У двух любовников - любовь.

Сидят, целуясь.. А я, украдкой, Как подкачусь, да сразу - хвать! Небось, друг друга теперь не сладко Им обнимать да целовать!

А вы, сестрица?" - "Я знаю меру, Мне лишь была б полна сума Я у пророка украла веру,И он тотчас сошел с ума.

Он этой верой махал, как флагом, Кричал, кричал... Постой же, друг! К нему подкралась я тихим шагом Да флаг и вышибла из рук!"

Хохочет третья: "Вот это средство! И мой денечек не был плох: Я у ребенка украла детство, Он сразу сник. Потом издох".

Смеясь, к четвертой пристали: ну же, А ты явилась с чем, скажи? Мешки тугие, всех наших туже... Скорей веревку развяжи!

Чертовка мнется, чертовке стыдно... Сама худая, без лица "Хоть я безлика, а все ж обидно: Я обокрала - мудреца.

Жирна добыча, да в жире ль дело! Я с мудрецом сошлась на грех. Едва я мудрость стащить успела,Он тотчас стал счастливей всех!

Смеется, пляшет... Ну, словом, худо. Назад давала - не берет. "Спасибо, ладно! И вон отсюда!" Пришлось уйти... Еще убьет!

Конца не в 1000 ижу я испытанью! Мешок тяжел, битком набит! Куда деваться мне с этой дрянью? Хотела выпустить - сидит".

Чертовки взвыли: наворожила! Не людям быть счастливей нас! Вот угодила, хоть и без рыла! Тащи назад! Тащи сейчас!

"Несите сами! Я понесла бы, Да если люди не берут!" И разодрались четыре бабы: Сестру безликую дерут.

Смеялся месяц... И от соблазна Сокрыл за тучи острый рог. Дрались... А мудрость лежала праздно На перекрестке трех дорог. 1908 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

ДЬЯВОЛЕНОК Мне повстречался дьяволенок, Худой и щуплый - как комар. Он телом был совсем ребенок, Лицом же дик: остер и стар.

Шел дождь... Дрожит, темнеет тело, Намокла всклоченная шерсть... И я подумал: эко дело! Ведь тоже мерзнет. Тоже персть.

Твердят: любовь, любовь! Не знаю. Не слышно что-то. Не видал. Вот жалость... Жалость понимаю. И дьяволенка я поймал.

Пойдем, детеныш! Хочешь греться? Не бойся, шерстку не ерошь. Что тут на улице тереться? Дам детке сахару... Пойдешь?

А он вдруг эдак сочно, зычно, Мужским, ласкающим баском (Признаться - даже неприлично И жутко было это в нем)

Пророкотал: "Что сахар? Глупо. Я, сладкий, сахару не ем. Давай телятинки да супа... Уж я пойду к тебе - совсем".

Он разозлил меня бахвальством... А я хотел еще помочь! Да ну тебя с твоим нахальством! И не спеша пошел я прочь.

Но он заморщился и тонко Захрюкал... Смотрит, как больной... Опять мне жаль... И дьяволенка Тащу, трудясь, к себе домой.

Смотрю при лампе: дохлый, гадкий, Не то дитя, не то старик. И все твердит: "Я сладкий, сладкий..." Оставил я его. Привык.

И даже как-то с дьяволенком Совсем сжился я наконец. Он в полдень прыгает козленком, Под вечер - темен, как мертвец.

То ходит гоголем-мужчиной, То вьется бабой вкруг меня, А если дождик - пахнет псиной И шерстку лижет у огня.

Я прежде всем себя тревожил: Хотел того, мечтал о том... А с ним мой дом... не то, что ожил, Но затянулся, как пушком.

Безрадостно-благополучно, И нежно-сонно, и темно... Мне с дьяволенком сладко-скучно... Дитя, старик,- не все ль равно?

Такой смешной он, мягкий, хлипкий, Как разлагающийся гриб. Такой он цепкий, сладкий, липкий, Все липнул, липнул - и прилип.