Стихи - [6]

в порыжелом военном плакате,

в бурном, взрывчатом слове «борьба»,

в одиночестве на закате.

Как пушисты весной тополя,

как бессонницы неодолимы.

Как близка на рассвете земля,

а друзья далеки и любимы.

А любовь? Как воздух и свет,

как дыхание — всюду с тобою,

нет конца ей, выхода нет, —

о, крыло ее голубое!

Вот когда я тебя воспою,

назову дорогою подругою,

юность канувшую мою,

быстроногую, тонкорукую…

1940

«Я так боюсь, что всех, кого люблю…»

Я так боюсь, что всех, кого люблю,

   утрачу вновь.

Я так теперь лелею и коплю

   людей любовь.

И если кто смеется — не боюсь:

   настанут дни,

когда тревогу вещую мою

   поймут они.

Май 1941 г.

Начало поэмы

…Всю ночь не разнимали руки,

всю ночь не спали мы с тобой:

я после долгой, злой разлуки

опять пришла к тебе — домой.

Мы говорили долго, жадно,

мы не стыдились слез отрадных, —

мы так крепились в дни ненастья…

Теперь душа светла, мудра,

и зрелое людское счастье,

как солнце, встретит нас с утра.

Теперь навек — ты веришь, веришь? —

любовь одна и жизнь одна…

…И вдруг стучит соседка в двери,

вошла и говорит:

     — Война! —

Война уже с рассвета длится.

Войне уже девятый час.

Уж враг за новою границей.

Уж сотни первых вдов у нас.

Войне идет девятый час.

И в вечность канул день вчерашний.

Ты говоришь:

     — Ну как? Не страшно?

— Нет… Ты идешь в военкомат? —

Еще ты муж, но больше — брат…

Ступай, родной…

     И ты — солдат,

ты соотечественник мне,

и в этом — всё.

Мы на войне.

1941

Война. Ленинград

Первый день

«…И да здравствует социалистическая

революция во всем мире!»

Надпись на памятнике В. И. Ленину около

Финляндского вокзала в Ленинграде;

это слова, сказанные Лениным

16 апреля 1917 года.

…И вновь Литейный — зона фронтовая.

Идут войска, идут — в который раз! —

туда, где Ленин, руку простирая,

на грозный подвиг призывает нас.

Они идут, колонна за колонной,

еще в гражданском, тащат узелки…

Невидимые красные знамена

сопровождают красные полки.

Так шли в Семнадцатом —

   к тому ж вокзалу,

в предчувствии страданий и побед.

Так вновь идут.

   И блещет с пьедестала

неукротимый Ленинский завет.

22 июня 1941 г.

Осень сорок первого

Я говорю, держа на сердце руку.

Так на присяге, может быть, стоят.

Я говорю с тобой перед разлукой,

страна моя, прекрасная моя.

Прозрачное, правдивейшее слово

ложится на безмолвные листы.

Как в юности, молюсь тебе сурово

и знаю: свет и радость — это ты.

Я до сих пор была твоим сознаньем.

Я от тебя не скрыла ничего.

Я разделила все твои страданья,

как раньше разделяла торжество.

…Но ничего уже не страшно боле:

сквозь бред и смерть

   сияет предо мной

твое ржаное дремлющее поле,

ущербной озаренное луной.

Еще я лес твой вижу

   и на камне,

над безымянной речкою лесной,

заботливыми свернутый руками

немудрый черпачок берестяной.

Как знак добра и мирного общенья,

лежит черпак на камне у реки,

а вечер тих,

неслышно струй теченье,

и на траве мерцают светляки…

О, чтó мой страх,

   чтó смерти неизбежность,

испепеляющий душевный зной

перед тобой — незыблемой,

   безбрежной,

перед твоей вечерней тишиной?

Умру, — а ты останешься, как раньше,

и не изменятся твои черты.

Над каждою твоею черной раной

лазоревые вырастут цветы.

И к дому ковыляющий калека

над безымянной речкою лесной

опять сплетет черпак берестяной

с любовной думою о человеке…

Сентябрь 1941 г.

Стихи о ленинградских большевиках

Нет в стране такой далекой дали,

не найдешь такого уголка,

где бы не любили, где б не знали

ленинградского большевика.

В этом имени — осенний Смольный,

Балтика, «Аврора», Петроград.

Это имя той железной воли,

о которой гимном говорят.

В этом имени бессмертен Ленин,

и прославлен город на века,

город, воспринявший облик гневный

ленинградского большевика.

Вот опять земля к сынам воззвала,

крикнула: — Вперед, большевики! —

Страдный путь к победе указала

Ленинским движением руки.

И, верны уставу, как присяге,

вышли первыми они на бой,

те же, те же смольнинские стяги

высоко подняв над головой.

Там они, где ближе гибель рыщет,

всюду, где угроза велика.

Не щадить себя — таков обычай

ленинградского большевика.

И идут, в огонь идут за ними,

все идут — от взрослых до ребят,

за безжалостными, за своими,

не щадящими самих себя.

Нет, земля, в неволю, в когти смерти

ты не будешь отдана, пока

бьется хоть единственное сердце

ленинградского большевика.

Сентябрь 1941 г.

Сестре

Машенька, сестра моя, москвичка!

Ленинградцы говорят с тобой.

На военной грозной перекличке

слышишь ли далекий голос мой?

Знаю — слышишь. Знаю — всем

   знакомым

ты сегодня хвастаешь с утра:

— Нынче из отеческого дома

говорила старшая сестра.—

…Старый дом на Палевском,

   за Невской,

низенький зеленый палисад.

Машенька, ведь это — наше детство,

школа, елка, пионеротряд…

Вечер, клены, мандолины струны

с соловьем заставским вперебой.

Машенька, ведь это наша юность,

комсомол и первая любовь.

А дворцы и фабрики заставы?

Труд в цехах неделями подряд?

Машенька, ведь это наша слава,

наша жизнь и сердце — Ленинград.

Машенька, теперь в него стреляют,

прямо в город, прямо в нашу жизнь.

Пленом и позором угрожают,

кандалы готовят и ножи.

Но, жестоко душу напрягая,

смертно ненавидя и скорбя,

я со всеми вместе присягаю

и даю присягу за тебя.

Присягаю ленинградским ранам,

первым разоренным очагам:

не сломлюсь, не дрогну, не устану,