Стихи (3) - [4]

И рабству грязному одеть оковы дал

На гордое свое, божественное тело.

На тьму грядущую взирая оробело,

Он хочет одного: и после смерти жить...

А та, в которую всю чистоту вложить

Стремились мы, чтоб в ней плоть наша стала свята,

Та, что смогла наш дух, смятением объятый,

Любовью озарить, чтоб из земной тюрьмы

Однажды вознеслись к сиянью света мы,

Отвыкла Женщина быть куртизанкой даже!

"Какой печальный фарс!" - с усмешкой горькой скажет

Мир, помнящий богинь святые имена...

III

О если бы вернуть былые времена!

Да! Кончен человек! Им сыграны все роли!

Но, идолов разбив при свете дня и воли,

Отвергнув всех богов, он оживет опять.

Сын неба, будет он секреты постигать

Небес и мудрости, проникнет в их глубины,

И бог, что в нем живет под слоем плотской глины,

Ввысь устремится, ввысь, пожаром озарен!

Когда увидишь ты, что иго сбросил он

И в небеса проник, и страха в нем - ни тени,

Даруешь ты ему святое Искупленье!

Великолепная, из глубины морей

Возникнешь ты, сверкнув улыбкою своей;

И бесконечную любовь даруя миру,

Ты трепетать его заставишь, словно лиру,

Когда твой поцелуй, дрожа, нарушит тишь.

Как жаждет мир любви! Ты жажду утолишь.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И гордо Человек главу поднимает снова!

Луч древней красоты, вдруг разорвав оковы,

Храм плоти озарит и в трепет приведет

В нем бога спящего... Очнувшись от невзгод,

Счастливый Человек все знать и видеть хочет.

Мысль, словно резвый конь, что был во власти ночи,

Освободясь от пут, бросается вперед,

Мысль, став свободною, на все ответ найдет.

Зачем и почему пространство бесконечно,

И звезды - как песок, и Путь сверкает Млечный?

И если ввысь лететь все время - что тогда?

И гонит ли Пастух огромные стада

Миров, блуждающих средь ужасов пространства?

И все эти миры хранят ли постоянство

В их отклике на звук извечных голосов?

А смертный Человек? Что видеть он готов?

И голос разума - не просто ль плод мечтанья?

Коль жизнь так коротка, откуда в мирозданье

Явился Человек? Не погрузится ль он

В глубокий Океан, где будет окружен

Зародышами, эмбрионами, ростками?

И в том горниле, где всегда бушует пламя,

Не воскресит ли вновь его Природа-Мать,

Чтоб в травах и цветах ему произрастать?

Нет, знать нам не дано! Химеры и незнанье

Отягощают нас. Глядя на мирозданье,

Нам бесконечности не довелось постичь.

Над нами вознесло Сомнение свой бич,

Оно нас бьет крылом, кружа зловещей птицей,

И вечно горизонт бежит и хочет скрыться.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Открыты небеса! И тайны все мертвы

Пред тем, кто не склонил покорно головы!

Стоит он, окружен сверканием Природы,

И песнь поет... Леса поют, струятся воды,

Чей радостный напев приветствует восход...

То Искупление! Любовь, любовь грядет!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

IV

О, плоти торжество! О, праздник идеальный!

О, шествие любви дорогой триумфальной!

Склонив к своим ногам героев и богов,

Они, несущие из белых роз покров,

Малютки Эросы и Каллипига с ними,

Коснутся женщин вдруг коленями своими...

О Ариадна, чьи рыдания слышны

На тихом берегу, когда из-за волны

Мелькает вдалеке Тезея парус белый!

О девушка-дитя, не плачь! Взгляни, как смело

Вакх с колесницею своею золотой,

Влекомой тиграми, что похотью слепой

Объяты, рыжими пантерами влекомой,

Несется вдоль реки, дорогой незнакомой...

Европу голую Зевс, превратясь в быка,

Качает, как дитя, и белая рука

За шею трепетную бога обнимает;

Он, среди волн плывя, на деву обращает

Свой помутневший взор; к теплу его чела

Льнет девичье лицо; ей очи застит мгла,

Когда сливаются их губы в поцелуе;

И пеной золотой вокруг сверкают струи...

Средь пышных лотосов, скользя по лону вод,

Влюбленный Лебедь вдаль задумчиво плывет

И белизной крыла объемлет Леду страстно...

Киприда шествует, немыслимо прекрасна;

И, стан свой изогнув, она в который раз

Не прячет грудь свою от посторонних глаз,

Ни золотистый пух под чревом белоснежным...

Геракл на мощный торс движением небрежным

Накинул шкуру льва и грозный вид обрел,

А над его челом сверкает ореол...

Луною летнею озарена Дриада;

Она обнажена, волос ее прохлада

На плечи падает тяжелою волной;

Погружена в мечты, на небосвод немой

С поляны сумрачной она глядит устало...

Селена белая роняет покрывало

К ногам прекрасного Эндимиона вдруг

И льнет к его устам, скрывая свой испуг...

Вдали ручей поет, и плачет, и рыдает;

То Нимфа нежная печально вспоминает

О юноше, чья жизнь волной унесена...

Любовным ветром ночь отторгнута от сна,

И в рощах и лесах священных, где объяты

Деревья ужасом, где все покровы сняты

И мрамор дал приют пугливым снегирям,

Внимают боги Человеку и мирам.

Май 70

VI

Офелия

I

По глади черных вод, где звезды задремали,

Плывет Офелия, как лилия бела,

Плывет медлительно в прозрачном покрывале...

В охотничьи рога трубит лесная мгла.

Уже столетия, как белым привиденьем

Скользит Офелия над черной глубиной,

Уже столетия, как приглушенным пеньем

Ее безумия наполнен мрак ночной.

Целует ветер в грудь ее неторопливо,

Вода баюкает, раскрыв, как лепестки,

Одежды белые, и тихо плачут ивы,

Грустя, склоняются над нею тростники.

Кувшинки смятые вокруг нее вздыхают;