Стихи (2) - [3]

Не желает знаться с палачом.

Уважаем в обществе солдат —

Палачу он, видимо, не брат,

Даже благородный дворянин

Почитает свой военный чин.

Только тот, кого убил солдат,

Разве ж был хоть в чем-то виноват?

Пусть он из чужой страны, но он

Соблюдал своей страны закон.

Я ж тружусь, преступников казня –

Чем солдат достойнее меня?

И к тому ж — решаю-то не я,

Следствие решает и судья.

Я с врачом сравнился сгоряча —

Я лишь инструмент в руке врача.

Кнут и дыбу с кольцами оков

Изобрел не я — закон таков.

Завтра девка кончит жизнь в огне.

Прав ли приговор — судить не мне,

Но ее послушать смертный вой

Вы сойдетесь радостной толпой.

Будете кричать, ее дразня —

Чем вы лучше, собственно, меня?

У меня весьма нелегкий труд!

Да, по службе я бываю крут,

Но по жизни — вовсе не злодей!

У меня же все, как у людей:

Теплый дом, любимая жена…

Но порой дичится и она.

Дома не использую плетей,

Никогда не бью своих детей,

Но и дети — чувствую, хоть плачь! —

Недовольны, что отец — палач.

Отчего вы все, понять хочу,

Так несправедливы к палачу?

2000

Русская идея

Гиблая пустыня — ни конца, ни кpая.

Общая святыня — мать-земля сыpая.

Топи да болота, степи да чащобы,

Хpамов позолота, а вокpуг — тpущобы.

Завывает вьюга, гонит снег по кpугу…

Коpотка кольчуга на спине у дpуга!

Глушь да буеpаки, воpовство да дpаки,

Да сpамные вpаки вечеpом в баpаке.

Пpем с мольбой о чуде пpямиком в тpясину.

Каждому Иуде — личную осину!

Каждому кумиpу возжигаем свечки,

Да гpозимся миpу встать с холодной печки:

Вот подымем знамя да пpойдем с боями,

Тем же, кто не с нами, гнить в зловонной яме!

Вытопчем доpогу к вашему поpогу,

Пусть идем не в ногу, но зато нас много.

Пыл наш не умерить, рвемся в бой отважно,

Главное — чтоб верить, а во что, неважно.

Не считаем трупы, не боимся мести,

Ничего, что глупо, главное, что вместе!

Пить — так до упаду, мордой в грязь с размаху,

Нету с нами сладу, во нагнали страху!

Все кругом поруша, перед образами

Изливаем душу пьяными слезами.

Нас видать по pоже, выpосших без нянек,

Нам свой кнут доpоже, чем замоpский пpяник.

Мы в гробу видали ихние конфетки!

Будем жить и дале в клетке, как и предки.

Нам все пеpемены — как седло коpове,

Гpязи по колено, да по пояс кpови.

Завывает вьюга, свиpипеет стужа,

Ничего, что туго — может быть и хуже.

На таком морозе к черту все приличья!

По уши в навозе веруем в величье.

Кто кого замучит на лесоповале?

Нас ничто не учит, мы на всех плевали.

Нас любая гадость может распотешить,

В нас — добро и святость! Тех, кто спорит — вешать!

Нищая лачуга стынет под сугробом,

Завывает вьюга, как вдова над гробом…

1995

«Ворон в клетке каркает зловеще…»

Ворон в клетке каркает зловеще.

Принц гоняет мух эфесом шпаги.

Королева-мать пакует вещи.

Генерал-фельдмаршал жжет бумаги.

Мебель, статуи, ковры, картины —

Бросить все! — какой удар по нервам!

Все из-за гофмаршала, скотины:

Клялся умереть, а смылся первым!

Королева-мать кряхтит с натуги:

Где теперь ливреи-позументы?

Во дворце — ни стражи, ни прислуги,

Только ветер кружит документы.

В сапогах на королевском ложе

Лейб-гусар с похмелья отдыхает.

Он следит за королевой лежа,

Стряхивает пепел и чихает.

«Что, мадам, не велико уменье

В наши времена стать ближе трону?

Я вот, например, спустил именье,

Ну а вы — профукали корону.»

Крыса пробежала по паркету.

Латы притаились в полумраке.

В галерее хмурятся портреты:

Генералы, рыцари, вояки…

Тот в мундире, тот закован в панцирь,

В жизни был тюфяк, а здесь — отважен…

Ворон в клетке — натуральный канцлер:

Точно так же стар, и глуп, и важен.

Принц, худой болезненный подросток,

Смотрит на портреты генералов.

Вырос он среди мишурных блесток

И тоски придворных ритуалов.

Ни друзей, ни игр, весь день в мундире —

Экспонат дворцового зверинца.

Нет несчастнее ребенка в мире,

И за что народ не любит принца?!

Входит кучер в сюртуке. «Проклятье!

Сколько можно ждать! Мадам, вы скоро?»

«Я еще не уложила платья

И сервиз китайского фарфора!»

«Платья! Чашки! Между прочим, эти

Всех нас могут запросто повесить!

Мне не надоело жить на свете,

Жду еще минут, ну скажем, десять.»

Выстрел раздается в переулке.

«Слышали? Вас встретят не свирелью!» —

Кучер спешно роется в шкатулке

И в карман пихает ожерелье.

Вновь палят. Уже внизу, у входа.

Дверь слетает с петель под тараном.

Слышен крик: «Да здравствует свобода!» —

Звон разбитых стекол — «Смерть тиранам!»

«Ч-черт!» — гусар срывает эполеты.

Кучер прочь бежит, ругаясь глухо.

Генерал хватает пистолеты,

Целясь правым в дверь, а левым — в ухо.

Звон стекла. Визг пули над карнизом.

Входят э т и — с вилами, с ножами.

Королева над своим сервизом —

Словно Архимед над чертежами…

Принц сползает на пол, удивленно

Глядя, как сочится кровью рана,

И сквозь прутья клетки полусонно

Ворон наблюдает смерть тирана.

1995

850

Пир Вавилонской Блудницы.

Груды дешевых даров.

Лоснятся сытые лица

Умных и хитрых воров.

В гаванях спущены трапы.

Тащат поклажу волы.

Знатно гуляют сатрапы,

Капает жир на столы.

Ловко обделано дельце —

Глупому не по зубам:

Крупные рабовладельцы

Брагу подносят рабам.

И до беспамятства рады

Данному дару судьбы,

Возле кирпичной ограды

Весело пляшут рабы.

Громче гремите, тимпаны!

Мчись, карнавал, под уклон!

Даже заморские страны

Славят тебя, Вавилон!

Храмы твои и гробницы,

Хватку твоих челюстей…