Стержень обороны - [11]

А вот другой вице-адмирал – Филипп Октябрьский, всю свою службу провел на торпедных катерах. На крупных кораблях он не служил и не командовал. Конечно, чтобы быть катерником, нужны большая смелость и личное мужество. Но вот по части боевого управления соединениями кораблей и штурманского дела вице-адмирал откровенно не блистал. Кроме того, в мирное время военный флот выполнял скорее представительские функции. С начала тридцатых годов на Черном море у Советского Союза уже не было врагов. В принципе в мирное время «демонстрация флага» и влияние на политику и есть функции флота. Но вот учения сводились больше к артиллерийским стрельбам, а навигационная подготовка была явно недостаточной.

Все это военный пенсионер Лещенко знал своей уникальной «памятью попаданца». Знал он также, что на флоте были сильны аппаратные интриги – те офицеры, которые сделали карьеру по «партийной линии», постепенно «выдавливали» с флота настоящих корабельных специалистов. В мирное время военный флот – это маневры и смотры, сияющая медь и начищенные пуговицы. Все это выглядит внушительно, но с повседневным тяжелым трудом, который и есть война, имеет мало общего. Алексей, который разделил свою судьбу с судьбой прифронтового Донецка в 2014 году, знал это как никто другой.

Алексей понимал, какое у вице-адмирала Октябрьского отношение к артиллеристам береговых батарей. В его глазах ценностью обладали крупные военные корабли: линкор «Парижская Коммуна», крейсеры и эсминцы. А вот береговые батареи являлись своего рода «чернорабочими». На их плечи ложилась реальная боевая работа. «Тяжело в учении – легко в бою»! – этими суворовскими крылатыми словами и руководствовался Алексей Лещенко.

Иосиф Сталин, равно, как и вице-адмирал Левченко, ценил реальные дела, а не только блеск надраенной меди. Этим и решил воспользоваться Алексей в аппаратной борьбе на флоте. Он прекрасно понимал, что проиграть не может – слишком высоки ставки. Всего два месяца мира отделяли огромную страну от самого страшного испытания, которое выпало в XX веке. Алексей был готов совершить невозможное, чтобы переломить ход роковых событий!

* * *

– Товарищ Лэвченко, позаботьтэсь о том, чтобы капитан Лэщенко имел поддэржку в своих начинаниях. Такие спэциалисты нам нужны, – мягко попросил Иосиф Виссарионович.

– Так точно, товарищ Сталин, – кивнул вице-адмирал Левченко.

На этом заседание высокой проверяющей комиссии завершилось. Под актом экспериментальных стрельб участники комиссии поставили свои подписи. По результатам испытаний было принято решение дополнительно к пятидесяти уже изготовленным подкалиберным сверхдальнобойным снарядам изготовить еще пятьсот для отстрела в Ленинграде на артиллерийском полигоне на Ржевке. Кроме того, на самой 35-й батарее предполагалось иметь боезапас в пятьдесят сверхдальнобойных подкалиберных на каждое орудие в обеих башнях. Такой же боекомплект должен быть и на 30-й бронебашенной батарее, которая располагалась на Северной стороне Севастополя у деревни Любимовка. А со следующей недели должна была прийти еще одна экспериментальная партия кассетных снарядов. Приказом заместителя наркома ВМФ вице-адмирала Левченко Тридцать пятая батарея назначалась лидерной в освоении новейших типов снарядов и разработке методик стрельбы.

Глава 4 Батарея готовится к войне

– Товарищ комбат, прибыли зенитные пушки, – доложил начальник войскового хозяйства батареи Бордюк.

Алексей как раз работал с документами в своей каюте, когда из арсенала флота вернулся техник-индендант второго ранга.

– Хорошо, давайте сопроводительные документы, я подпишу.

– Алексей Яковлевич, только там неувязка вышла…

– Какая неувязка, доложите четко.

– Вы заказывали спаренные 37-миллиметровые зенитные автоматы в открытых установках. А мы получили 76-миллиметровые пушки Лендера.

– Вот елки зеленые!.. Яков Павлович, но ведь было предписание зам. наркома флота вице-адмирала Левченко, завизированное у комфлота вице-адмирала Октябрьского!..

– Да, и я показал все необходимые документы. Но начальник склада артвооружения как раз-таки сослался на новый приказ вице-адмирала Октябрьского, согласно которому запрещена выдача новых систем артиллерийского оружия, в том числе – и зенитного.

Что ж, осторожность вице-адмирала Октябрьского стала притчей во языцех на Черноморском флоте. Лично Алексей своих суждений открыто не высказывал – негоже было подрывать авторитет начальства, не по-мужски и не по-офицерски. Но для себя выводы сделал. К сожалению, на флоте да и в армии после репрессий сложилась такая ситуация, что выживали и дослуживались до больших должностей как раз осторожные, а не инициативные командиры. Алексей своей уникальной «памятью попаданца» знал, что понадобятся два года тяжелейших потерь и поражений, два года отступления аж до Волги-матушки, чтобы наконец-то воспитать и закалить ту уникальную плеяду офицеров, с которыми Красная Армия все же станет непобедимой и прошагает маршем полЕвропы.

А пока что приходилось считаться со многими сдерживающими факторами, одним из которых была определенная косность начальства. Нет, Филипп Сергеевич Октябрьский был человеком смелым, мужественным, без этих качеств не станешь командиром скоростных торпедных катеров. Но вот от флотского начальника в ранге вице-адмирала все-таки требуются иные качества, такие как инициативность, способность отстаивать собственную точку зрения, координировать сложные вопросы взаимодействия. Но, как оказалось, непомерная осторожность просто сжирала все остальные качества вице-адмирала Октябрьского.