Стервятники Уэйптона - [17]

Не так уж у него много песка, чтобы стоило суетиться из-за этого. Им придется убить его, чтобы отобрать золото, а мы ведь решили избегать убийств. Настроения по созданию комитета бдительности все еще не оставляют некоторых, несмотря на доверие людей к нам. Так что садись на лошадь и скачи в сторону Гризли-кряжа, проследи, чтобы старика не тронули. Парням скажи, что Миддлтон велел не путаться в это дело. Если они не станут подчиняться… да нет, они станут. Перед тобой они не будут выбрыкиваться, даже без моего приказа. Я поеду за стариком и попробую поймать его прежде, чем он свернет с дороги к ущелью.

Макнаба я послал присмотреть за тюрьмой. Просто так, на всякий случай. Я знаю, Макбрайд не станет бежать, но не нужно, чтобы нас обвиняли в беспечности.

— Пусть Макнаб будет поосторожнее со своими огнестрельными игрушками, — предупредил Коркоран. — Не поднимает стрельбу якобы при попытке к бегству. Я ему не доверяю, Миддлтон. Если он поднимет руку на Макбрайда, я пристрелю его так же наверняка, как то, что я сижу здесь.

— Не беспокойся. Макнаб ненавидел Брента. Лучше отправляйся. Сократи путь к Гризли-кряжу через холмы.

— Ясно. — Коркоран поднялся и поспешно вышел на опустевшую улицу. Далеко внизу в направлении к противоположному концу Ущелья клубилась пыль вслед за армией, направляющейся к новому месторождению. В свете раннего утра Уэйптон выглядел пустынным городом, словно бы являя такой картиной тень своей неизбежной судьбы.

Коркоран зашел в корраль рядом с домом шерифа и оседлал резвую лошадь, поглядывая на все увеличивающееся стадо сильных мулов. Он усмехнулся, вспомнив, как Миддлтон говорил полковнику Гопкинсу, что мулы были выгодным приобретением. Когда он выводил лошадь из корраля, взгляд его упал на человека, распростертого под деревом на другой стороне дороге. Тот лениво строгал ножом ветку. Днем и ночью, тем или иным способом бандиты следили за домом, в котором хранилось награбленные ими сокровища. Коркоран сомневался, что они догадываются о намерениях Миддлтона. Но им хотелось быть уверенными, что никто из посторонних не шныряет вокруг.

Коркоран выехал в лощину и направился прочь из Ущелья. Через несколько минут он выехал по узкой тропинке на его край и двинулся через горы к месту в нескольких милях отсюда, где тропа пересекала Гризли-кряж — длинный, ступенчатый хребет, густо поросший лесом.

Он не успел отъехать слишком далеко, когда торопливый стук копыт заставил его обернуться, как раз вовремя, чтобы увидеть, как чья-то лошадь беспомощно скользит по небольшому склону из сланцевой глины. Он выругался, узнав всадника.

— Глория! Какого черта?

— Стив! — Натянув поводья, тяжело дыша, она остановилась рядом с ним. — Возвращайся! Это обман! Я слышала, как Бак Горман разговаривал с Кончитой; он ее любовник и друг Брента — «стервятник»! Она выведала у него все секреты, а ее комната рядом с моей. Она думала: меня нет дома, и я подслушала их разговор. Горман сказал, что они придумали трюк, чтобы удалить тебя из города. Что ты отправишься на Гризли-кряж искать ветра в поле. Пока тебя не будет, они решили собрать «шахтерский» суд из оставшихся в городе подонков, вытащить на «суд» Макбрайда и приговорить к повешению!

Грубое ругательство сорвалось с губ Коркорана. Тигр, прячущийся в нем, сверкнул глазами и обнажил клыки. Затем на его темном лице вновь появилась непроницаемая маска. Он развернул коня в обратную сторону.

— Большое спасибо, Глория. Я возвращаюсь в город. Ты сделай крюк и возвращайся другой дорогой. Я не хочу, чтобы знали о нашем разговоре.

— Я тоже не хочу! — передернула она плечами. — Я знала, что Брент был «стервятником». Он хвастался передо мной этим как-то раз по пьянке. Только я боялась рассказывать об этом. Он пригрозил мне страшной смертью. Хорошо, что он умер. Я не знала, что Горман тоже «стервятник», но догадаться можно было. Он был самым близким другом Брента. Если они когда-нибудь узнают, что это я рассказала тебе…

— Не узнают, — уверил ее Коркоран. Вполне понятно, что девушке следовало опасаться таких жестокосердных тварей, как «хищники». Но он никогда не думал, что она может в самом деле пострадать от них. Он прибыл из тех краев, где даже самый худший из отбросов общества не помышлял поднять руку на женщину.

Он пустил коня безостановочным галопом в обратный путь, но последнюю часть пути проехал другой дорогой. Перед самым Ущельем он свернул в сторону из лощины, по которой выезжал из города, и поскакал по другой, которая вела к той части города, где располагалась тюрьма. Вскоре он услышал знакомый устрашающий рев толпы, преследующей себе подобного.

Группа мужчин запрудила пыльную улицу с криками и руганью.

Один из них размахивал веревкой. Бледные лица клерков и работников баров, девушек из танцевальных залов осторожно выглядывали из дверей, наблюдая за катящейся мимо ревущей толпой. Коркоран знал многих из них в лицо или по описанию: бродяги, тунеядцы, прожигатели жизни — некоторые были из «стервятников», насколько он знал, другие просто подонки, готовые на любое грязное дело, не требующее от них ни мужества, ни сообразительности — таких много собирается в шахтерских городках.