Стервятница - [2]

— Неприкасаемый? Он что, жертва тифа?

— Ни о какой болезни речь не идет, — раздался позади голос, и все взоры обратились к появившемуся в подвальной комнате Герману. — Просто сегодня к нам «на огонек» заглянул сеньор Валентино Монти, дабы предать огню своего братца Альберто. Трогательно, не так ли, что он поручил заботу о дальнейшей судьбе своего родственничка нашему Ромео? — Герман выдержал многозначительную паузу. — Все итальянцы в Вене связаны невидимыми обычному жителю узами.

Ромео побледнел и почти прошипел:

— Я запрещаю кому бы то ни было прикасаться к трупу. Сейчас в первый раз мы совершим процедуру так, как положено.

Патрика совершенно не волновала тайна тела Альберто Монти. Позволить сгореть такому количеству денег он не мог.

— Ты не смеешь командовать здесь, Ромео. Никаких исключений из правил, даже для тебя. Такой роскошный ящик я не дам сунуть в печь!

— Ты сунешь его в печь. Валентино Монти достаточно заплатил нам за это.

— Сколько? — Патрик приготовился записать в блокнот еще несколько цифр.

— Пять тысяч.

— Как щедр твой знакомый!

Ромео так и стоял, бесстрастным стражем смерти.

— Неужели никому из вас не кажется странной подобная щедрость? — едко бросил Герман.

— Смерть родного брата может подтолкнуть к этому, уверяю вас, — с тем же напряжением в голосе вымолвил Ромео.

Моника перевела отрешенный взгляд на Германа, гордящегося своей тевтонской красотой. Высокий блондин с подчеркнуто бледной кожей и ледяным высокомерием голубых глаз, со сдержанным тонким ртом. Его присутствие всегда наводило Монику на размышления. Их всех связывала многолетняя дружба соседей по улице, детские игры. Но что общего между ними теперь? Воспоминания? Они были пленниками устоявшейся привычки быть вместе. Лишь Герману удалось вырваться из приятельских оков, когда его отец перевез семью в Прагу, и то лишь на два года. Теперь он опять среди них, и каждый, несмотря на прошедшее время, сохранил к нему почти родственную привязанность. Герман не казался им чужим. Они видели его таким, каким он был прежде. А ведь теперешний Герман совсем не то. И кто были они для него? Никто этим вопросом не задавался.

Герман и Ромео, соперники с детства, закаленные в дружеских стычках, любую ситуацию подчиняли азарту соревнования. Моника подлила масла в огонь:

— Боли от утраты в глазах щедрого родственничка я не заметила.

— Вынимаем! — злорадно объявил Герман, поднеся к глазу лупу и заставив Ромео чертыхнуться в последний раз:

— Сеньор Монти бывает очень мстителен. Если он узнает, нас всех посадят в тюрьму!

Гроб поставили на стол, резную крышку осторожно сняли.

— Боже, что же вы делаете! Ну, хорошо, забирайте ящик, только не раздевайте его! — причитал Ромео.

Моника с любопытством следила за происходящим. Пытаясь найти ответ, она мягко поинтересовалась у Ромео:

— Сеньор Монти — твой покровитель? Забота о его брате вполне понятна и трогательна, но все эти атрибуты бренного мира: роскошная одежда и так далее, разве понадобятся ему там, в раю?

Ромео не слушал ее, отталкивая Патрика и Германа от тела. И девушка сжалилась.

— Может, не стоит доводить Ромео до таких терзаний?

— Твоя доброта, птичка, достойна всяческих похвал, только… Сеньор Монти слишком подозрительная личность, — Герман не сводил пристального взгляда с Ромео. — Я читал о нем в газетах. Его знакомым свойственно… умирать. И потом он итальянец.

— Так что?

— А вот что! — лупа в руках Германа казалась страшным оружием. — Я вам сейчас докажу, что этот Монти преступник. Один из коза-ностры!

— Из чего, из чего?

Ромео поднял очи к небу.

— Начитался Конан Дойла? Советую обратиться к отцу, он у тебя врач… Мании — вещь серьезная. А лучше написать доктору Фрейду!

Ловкие руки Германа расстегивали жилет на трупе. Оценивающий взгляд Патрика провожал снятые вещи.

— Хорошо, что мы не послушались тебя, Ромео. Один ящик потянет на три тысячи, а обмундирование совсем неношеное.

Когда труп был полностью раздет, Ромео издал радостный вопль: никаких ран на теле не наблюдалось! Но его странное ликование только подтверждало подозрение Германа: дело было нечисто.

— Твоего Альберто Монти даже в церкви не отпевали, — заявил Герман.

— Что? — опешил Ромео.

— Он еще теплый, его сразу же приволокли сюда. Торопились. В печку — и никаких следов.

— Ты ничего не найдешь. Он умер от остановки сердца, так сказал врач. Моника, не жди, сегодня предсказаний не будет.

Моника проигнорировала ядовитое замечание и осталась подле Германа. Она помнила, как была поражена, когда Герман впервые открыл тайну смерти. В то утро перед ними лежала миниатюрная девушка, избавленная от наряда. Ее тонкая шея была изуродована ужасным шрамом.

— Повесилась! — ахнули они тогда.

Герман бегло осмотрел шрам и сделал заключение:

— Она не сама.

Все обступили тело, с отвращением наблюдая, как Герман осматривает мертвую сантиметр за сантиметром.

— Кто?

— Родные, — спокойно отвечал он. — Вы видите эти пятна на спине?

— Какие синяки! — не смог сдержаться Ромео. — Ублюдки ее здорово избили! Перед тем, как…

— Да нет, — отмахнулся Герман. — Ее повесили уже мертвую.

С изумлением они слушали откровения Германа. Ему прочили карьеру медика, он, словно каучуковая губка, впитывал опыт отца и его коллег. Именно тогда Моника по-иному взглянула на Германа. И его пространные речи о кровоподтеках на шеях самоубийц, о пятнах, а не синяках, возникающих от прилива крови, не казались ей верхом скуки.