Стервам слова не давали - [26]

—Вот, скажите, Филипп Аркадьевич, а почему вы ко мне так благосклонны?

—А почему нет? – Спустя пару секунд раздумий ответил он, недоумённо пожимая плечами.

—Ну, думаю не секрет, что я первая взбунтовалась по поводу невыгодного для нашей компании контракта, убедила, так сказать, Викторовича, надавила. А вы танцуете меня, домой отвозите или это такой продуманный план? – Наконец задала я вопрос, который не давал мне спокойно спать по ночам. Нет, не подумайте, в здравом уме и трезвой памяти я не стала бы так откровенно нарываться, но сегодня же море по колено!

—Конечно план, -- вкрадчиво начал он и от его тихого голоса я сразу же подобралась, --вот я сейчас отвезу тебя в неизвестном направлении и буду долго и жестоко мстить. Как такой вариант, устроит?

—Нет. И вообще, почему мы на «ты», кажется вы обнаглели, Филипп Аркадьевич.

—Ну, после того как мы чуть было не разделили одну парную на двоих и оттанцевали полтанца, я, как честный человек, просто обязан, -- засмеялся он, -- так что предлагаю присоединяться.

—Ни за что. Как вы сами заметили, парную мы с вами так и не разделили, а полтанца и вовсе не считаются.

—Что же ты такая злая? Не нравлюсь?

—Что вы, очень нравитесь, -- я постаралась добавить в голос побольше сарказма, чтобы мой громкий всхлип не спугнул потенциального любовника.

—Это хорошо. Какой подъезд?

—Где? – Неловко заворочалась я.

—У тебя, говорю, какой подъезд?

—А-а, четвёртый, но это с другой стороны, так мы не проедем.

 Я начала пристально всматриваться в пейзаж за окном, пытаясь определить, где точно мы находимся, но с косого глаза получалось не очень, и только лишь когда машина остановилась и двигатель был заглушён, я увидела родной подъезд, с не менее родной лавочкой и клумбой, которую, под чутким руководством домоуправления, высаживала собственными ручками. Опомнилась, когда Филя потянул меня за эти самые ручки, помогая выбраться, а я, самым наглым образом воспользовалась ситуацией, притворилась гораздо более пьяной, чем являлась на самом деле и повисла на могучей шее с приятным мужским ароматом. Вот знаете, мужские духи бывают разными, пряными, даже сладкими, а этот резкий, грубый, обдирающий рецепторы изнутри, из самого аромата сочится сила ничуть не меньшая, чем у его обладателя. И я прибалдела, закатила зенки, блаженно улыбнулась, пытаясь прилепиться пиявочными губами к этой самой шее, пока меня самым грубым способом, буквально не оттащили от неё, стараясь поставить на обе ноженьки, которые, то и дело, пытались соскользнуть с каблука. Разглядев  напротив себя слишком трезвый и решительный взгляд, я отступила и даже поймала равновесие. Кто его знает, этого Филю, может, он человек старой закалки и до свадьбы ни-ни.

—Х-м. Хи-хи. Ха-ха, ха-ха-ха. – Тут же озвучила я свои мысли, но от дальнейшего музыкального сопровождения отказалась, посчитав его неуместным.

—Мне нужно возвращаться, меня ждут. – Пояснил Филя и я презрительно фыркнула.

—Это хорошо. – Сказанула, скрывая обиду, скрестила руки на груди и отвернулась, потому что пьяные слёзки это вам не шутки, они не подвластны разуму.

—Что хорошо?

 Остановился Филя напротив капота, прекратив стремительное движение к водительской дверце.

—Что не все мужчины такие трудоголики как вы, Филипп Аркадьевич.

—Да что ты... Ты сейчас кого-то конкретного имеешь в виду?

—А это сейчас вы так ревнуете, да?

—Ревную. И проверять насколько я страшен в своей ревности не советую. – Рыкнул он, хотя я и не поняла, с какого бодуна на меня рычит.

—Да бросьте, конечно же никого конкретного я в виду не имею. Так, мечтаю, мечтаю... А знаете, что?

—Что?

—Хорошо, что всё закончилось именно так.

—Как так?

—Никак. Так будет лучше.

—Ты сейчас о чём? Ты сама с собой говоришь, что ли?

—Ага, а вы призрак отца Гамлета.

—Какого ещё Гамлета?

—Классика, Филипп Аркадьевич, классика.

 Он стоял набычившись и мысленно убивал меня всеми известными ему способами, судя по взгляду, знает он их немало, и мне нравился этот взгляд и эти желваки на скулах и блеск в глазах, жаждущих крови и зрелища. И я рискнула, снова приблизилась, провела указательным пальцем по щеке – он не шевельнулся, по губам, намеренно задевая внутреннюю поверхность нижней – он взглядом не повёл, провела по груди, по животу, зацепилась ногтем за брючный ремень и была поймана вражескими ручищами и снова отвергнута.

—До двери проводить? – Вместо страстного поцелуя услышала в ответ.

—Спокойной ночи... Филипп Аркадьевич. – Выдохнула я, стряхнула его руку со своего запястья как самую отвратительную букашку и, не дожидаясь ответа, вошла в подъезд. И сегодня всё было на моей стороне, даже чип от двери нашёлся мгновенно.

—Импотент несчастный. – Буркнула в закрытую дверь, послушала шелест шин отъезжающей машины и своим ходом поплелась наверх.

 Выходные провела в работе. Через восемь дней у нас важное мероприятие, а я вся в расстроенных чувствах. Аллочка не явилась и вместо того, чтобы добить её своим тяжёлым, неподъёмным настроением, я позавидовала девушке чёрной завистью, она-то просыпается в объятиях мужчины, а не как я, в объятиях похмельного синдрома. Итак. Я работала, работала, а Филя всё не звонил. Не позвонил он и в понедельник, когда я снова пришла на работу в офис, на этот раз для того, чтобы написать заявление об уходе, будем считать, испытательный срок я прошла, но от столь выгодной диспозиции решила отказаться, такой расклад для меня наиболее приемлем. Но в приёмной место обычного сухого буднично-рабочего «Здрасти» встретила восторженный вопль Аллочки, сухонький (видимо, чтобы любовница не приревновала) букетик Викторовича и благодарственную улыбку Гоши.