Стерва высшей пробы. Игра по правилам и без - [10]

Таким образом, «предпосылками» для природной стервозности из шести психологических типов наделена только половина: Винни-Пух, Кролик и Тигра. Ни Пятачок, ни Ослик Иа-Иа, ни Крошка Ру не являются подходящим «материалом» для формирования законченной стервы. Не спорим, и эти психологические типы могут перевозбуждаться и взрываться. Но подобный «перегрев» редко становится тактикой защиты собственных интересов. Скорее уж единичными всплесками возмущения или еще чего-нибудь негативного. Представь себе: обыкновенную кастрюлю намертво закрыли, придавив крышку кирпичом, и поставили на огонь. Когда содержимое закипело, пар, найдя выход, засвистел не хуже Соловья-разбойника. Но от такой процедуры кастрюля скороваркой, естественно, не стала. Скороварке свойственны другая фактура, другая конструкция и другие функции. Поэтому, если ты захочешь стать стервой и смело защищать «свое кровное», не пытайся переломить собственную натуру. Лучше поищи в своем характере подходящий психологический радикал.

Пятачок может доминировать — но он наверняка не один в твоем сознании. Часто «на периферии» может оказаться и Кролик, и Ослик, и даже… Тигра. Они есть, но неразвиты. Их черты подавлены общим владычеством Пятачка. Как, спрашивается, это робкое существо забрало власть над всем твоим «я»? А-а-а… У науки психологии много таких парадоксов. На самом деле страх — одно из сильнейших переживаний. Среди мотиваций «по мощности» страх стоит на первом месте. Первое ощущение родившегося ребенка — страх. И последние человеческие ощущения, вероятно, тоже изрядно сдобрены страхом. Страхи сопровождают нашу жизнь на всем ее протяжении — и, естественно, могут отвоевать нашем в сознании преизрядную территорию. В результате Пятачок, неконфликтный по отношению к окружению, тихой сапой прибирает к рукам (к копытцам?) все наше «я». Эт-то надо исправить! Другой радикал не уничтожит Пятачка, у которого, как и у любого психотипа, имеются положительные свойства, но зато аккуратненько подвинет своеобычную боязнь кому-то «не пондравиться», свойственную Пятачку, его же нерешительность, неуверенность, заниженную самооценку. Чем плохо? Но для получения таких результатов придется немало над собой поработать.

И первая линия окопов, блиндажей и проволочных заграждений, которую надо преодолеть, конечно же, «злые языки» — те самые, которые «страшнее пистолета». И пулемета. Но бояться их не следует, потому что и казнят-то они всех, кто «был и не был виноват», своего рода «субъективным оружием». Чем больше человек боится пересудов и недобрых ухмылок, тем слаще будет его жалить гадюкам из «Школы злословия» (нет, мы не о Татьяне Толстой и не о Дуне Смирновой, а о классических, высокопрофессиональных гадюках — о леди Снируэлл с присными). У каждого из нас — своя леди Снируэлл. Вопрос: как с ней быть?

Глава 4. От парткома, от месткома и от себя лично

Мы уже неоднократно упоминали, что званием стервы женщину, как правило, награждает общественность, заботливая (особенно когда срочно требуется повод для сплетен) и внимательная (тем более внимательная, чем менее ее касается объект внимания). Условия «присуждения звания», равно как и возраст, всегда индивидуальны. Уровень требований может — и должен — меняться, иначе мы и в XXI веке жили бы на ветках могучих тропических дерев и изъяснялись гортанными криками и жестами, не делящимися на приличные и неприличные. Но до того момента, пока общественность попривыкнет к нововведениям — например, к моде на брюки или на яркую бижутерию — всегда проходит немало времени. И множество «передовых умов» оказывается в полной… зависимости от степени окостенелости того самого общественного мнения, от которого зависит их репутация и карьера. А результат, что и говорить, паршивый: у талантливого, умного человека не остается ни сил, ни времени для нормальной реализации себя, поскольку все уходит на «сглаживание углов и шероховатостей».

Причем именно то, что составляло самые неприятные (опять-таки в глазах общественности) недостатки выдающегося человека, в глазах его биографов станет залогом его достижений, открытий, прозрений и прочих свершений. Все-все на свет вытащат — и манеру цыкать зубом, и привычку карандашом в ухе ковырять, и любовь к вареным вкрутую яйцам… Почитаешь такое «детальное исследование» и поймешь: чтобы стать гением, нужно иметь десяток отклонений от общепринятых норм поведения. А прочее, необходимое для успеха, доверить мемуаристам. Они довершат твое растле… раскрутку, и ты станешь культовой фигурой. Аминь твоим способностям и амбициям. Канун да ладан. В памяти людской останутся только твои дурные привычки.

Впрочем, немало людей сделало торной именно эту дорогу. И если живописи Сальвадора Дали только добавили славы странности ее автора (скандальные — скандальной), то для подавляющего большинства «записных гениев» XX столетия имидж «enfant terrible» оказался едва ли не единственной приметой неординарности. Происходит то, о чем говорил Ромен Роллан: «Привычка, эта вторая натура, оказывается для большинства людей их единственной натурой». Но публике и этого бывает достаточно, чтобы порадоваться восшествию нового светила. Художница Мария Башкирцева еще в XIX веке иронизировала над подобной «стремительной оценкой»: «Слово «гений обладает тем же свойством, что и слово «любовь». В первый раз едва решаешься написать его, а как раз написал, и пойдешь употреблять его каждый день по поводу любого пустяка». Так и появилась индустрия раскрутки и институт общественного мнения — все выросло на почве человеческих привычек. Кстати, это весьма плодотворный «назем». Конформисты, наверное, от того любят почитать и послушать о личностных рамках, ограничивающих даже самый незаурядный ум, что понимают: «чем больше привычек, тем меньше свободы». Эту (довольно тривиальную) истину высказал не кто иной как Иммануил Кант. А свобода представляется конформистам опасной стихией — вроде раскаленной магмы, что плещется под тонюсеньким слоем земли и камня. И если некоторым сторонникам традиций не хватает информации, дабы понять: магма способствует вращению планеты и продолжению жизни, а свобода — развитию человеческой индивидуальности — то, соответственно, сочувствия этим «стихиям» от традиционалистов ждать не приходится.