Стерегущий - [28]
Мичман был вызван к адмиралу Алексееву на другой же день. Подъезжая к его резиденции, Кудревич улыбался едко и независимо, но на душе было неприятно.
В приемной наместника, у внутренней двери в кабинет, стоял жандарм с обнаженной саблей.
Флаг-офицер с преувеличенной веселостью поздоровался с Кудревичем.
— Н-да, хорош мальчик уродился!.. Туда, — кивнул он на дверь кабинета, — приказано не пускать. Там сейчас фитилят начальство первых рангов: читают нотации и директивы, а командиры оправдываются и дают обещания. Мне приказано от имени наместника объявить вам неудовольствие и вручить вот эту цидулку.
Приказом наместника мичман списывался с «Ретвизана» на берег и направлялся впредь до особого распоряжения в город Дальний.
Зеркало в желтой ясеневой раме, висевшее в прихожей, было небольшое, но верное. В нем Лелечка Галевич увидела прежде всего себя: овальное, немного бледное сегодня лицо, темно-серые глаза под чуть приподнятыми, как бы удивленными бровями, небольшой, прекрасно обрисованный рот и русые шелковистые волосы.
Затем в зеркале за ее спиной отразился старый китаец Фу Эр-цай, домоправитель отчего дома, со сморщенным бесстрастным лицом. Он держал в прижатых к груди руках каракулевый сак, готовый подать его в нужную минуту.
Лелечка не спеша пристраивала к волосам бархатную шляпку с белым султанчиком-эспри. Лишь с помощью второй длинной булавки удалось приладить ее надлежащим образом. Китаец привычно ловко встряхнул красиво подобранными и сшитыми каракулевыми шкурками, помог надеть их на покатые девичьи плечи.
— Твоя куда ходи? Моя папа что пиши? — спросил он у девушки, выпуская ее в дверь.
— Твоя Петербург пиши, моя баронессе Франк ходи, свою судьбу ищи, — игриво помахала она ему перчаткой.
Постукивая фетровыми ботиками по тротуару, выложенному кирпичом в елочку, Лелечка быстро шла по Морской, запруженной толпою, в которой слышалась многоязычная европейская речь. Вдоль тротуара у ящиков с японскими мандаринами и американскими консервами из ананасов сидели на корточках китайцы-торговцы. Пренебрежительно и косо поглядывая на европейцев, они время от времени монотонно выкрикивали гортанными голосами: «Микана!», «Ананаса!» Торговцев было много. Они виднелись до самого конца улицы, упиравшейся в блестевшее под оранжевым солнцем море, где сейчас густо дымил уходивший из Порт-Артура английский пароход «Фули».
Ближе к дворцу наместника все чаще и чаще стали попадаться знакомые. Лелечка то и дело наклоняла голову, охотно отвечая на приветствия козырявших ей офицеров и снимавших котелки штатских, но думала только о подпоручике Алгасове. Внезапно появившееся чувство к этому юному, застенчивому офицеру открыло ей какой-то неведомый мир, резко отличный от всего, что она знала с детства. И то, что в этом волшебном мире было нечто запретное, не вполне ясное, значение чего она еще не могла себе полностью объяснить, наполняло ее безотчетной радостью жизни, делало тело легким, как облако, уносимое ветром, и, как это эфирное облако, она теперь вся словно парила в воздухе. Углубляясь в новые свои переживания, Лелечка скользила по тротуару, будто танцуя мазурку, темпы которой только начинает набирать требовательный партнер.
Но вместо Гри-Гри она увидела направлявшегося к ней генерала Фока. Небрежно-снисходительно козыряя отдававшим ему честь офицерам, он мрачно покрикивал нижним чинам, становившимся ему во фронт:
— Тверже печатай! — а шедшей в строю команде бросил: — Шире шаг! Левофланговый, прижми плечо, не лови ворон!
Лелечка коснулась рукой холодного лба, словно у нее закружилась голова, и зажмурила глаза. А когда открыла их, Фок стоял уже рядом. Папаха из меха тибетской козы была низко надвинута на ушедшие под густые брови небольшие глаза, смотревшие надменно и строго. Резкими тенями синели на щеках впадины под угловатыми монгольскими скулами. Жесткие волосы бакенбард, побритых на прусский образец, казались продолжением папахи.
Генерал протянул девушке руку театрально-величественным жестом человека, уверенного в своем превосходстве.
Прошло уже несколько месяцев с того дня, как он высказал ей на «Боярине» свои сокровенные намерения, а дело не подвинулось ни на шаг. Он не мог сделать ей и формального предложения: внезапный отъезд Галевича в Петербург спутал его планы. Однако генерал нисколько не сомневался в согласии на брак и отца и дочери.
Сейчас он решил поразить ее воображение внезапностью.
— Я долго думал, Елена Владиславовна, прежде чем сказать вам это. Сегодня вы должны обязательно дать мне ответ, — сурово промолвил Фок, упрямо нахмурив брови и отводя от девушки глаза, внезапно блеснувшие хищным, звериным огоньком.
Лелечка засмеялась. Смех ее был кокетлив и для генерала загадочен. Надменно-самоуверенный Фок был ей смешон и даже чуть жалок, и все же она потаенно гордилась, что вызывает в нем смятение чувств, радостно ощущая свою девичью привлекательность, очарование своей юной прелести.
— Так как же ответ? — не унимался Фок.
— Я… я подумаю, — нерешительно произнесла девушка, обрывая свой смех.
— Опять думать? Еще думать? Да что вы можете придумать, кроме единственного слова «да»?
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.