Стерегущий - [25]
— Да, да. Порошок и теплой воды.
— Э, черт, ничем тебя не проймешь! Вот что значит любовь, — вздохнул горестно мичман. — Пришла, видно, пора влюбиться и мне… в Боровскую или в Горскую. Авось исправят характер.
— Советую от души, — засмеялся Алгасов, подходя к табуретке, на которую Родион поставил кувшин с водою.
Обнажившись до пояса, подпоручик быстро, но тщательно помылся, насухо вытер себя мохнатым полотенцем и надел чистую, новую рубашку.
Кудревич мрачно посмотрел на него, отвернулся и молча вышел из комнаты.
— Злобится он на вас, ваш-бродь, — неожиданно произнес денщик.
— За что?
— За барышню Лелечку, — широко улыбнулся Родион. — Больших-Шапок мне говорил: любовь у них вроде налаживалась, а вы помешали, значит.
Алгасов смутился, хотел даже строго прикрикнуть на денщика, но, обезоруженный его добродушным, открытым взглядом, сказал просто и тихо:
— Нет, Рондиньон, не такой он человек, чтобы злобиться на товарища. Не понять тебе наших дел, гениальный оруженосец.
Шоколадные конфеты в магазине Соловья, по мнению порт-артурских дам, были изумительны. Мичман Кудревич купил их два фунта в нарядной, цветной коробке для Лидии Александровны Горской, председательницы местного театрального общества. За этой дамой, несмотря на затаенную от всех влюбленность в Лелечку Галевич, он ухаживал от скуки уже четвертый месяц подряд, с того дня, как «Ретвизан» прочно стал на якорях на внутреннем рейде Порт-Артура. Командир «Ретвизана» капитан первого ранга Щенснович даже пошутил как-то в кают-компании.
— Мичман Кудревич резко изменился в Порт-Артуре. В Кронштадте он съезжал с корабля осенью, чтобы поохотиться за зайцами, а весною — за девушками. Здесь же с осени начал охотиться за всеми особами прекрасного пола, а что будет делать весной, неизвестно.
— Буду пожинать плоды труда своего, — под громкий смех кают-компании ответил мичман.
Но Кудревич ухаживал за Горской лишь потому, что никак не хотел признать своей неудачи у Лелечки, которая явно предпочла ему застенчивого подпоручика Алгасова. Успех у капризной красавицы Горской, хотя бы и показной, льстил самолюбию мичмана. Лидия Александровна была не только красива, кокетлива, но и своеобразно умна. Она считала себя артисткой и человеком без предрассудков, так как имела небольшой голос и охотно выступала в любительских спектаклях. Порт-артурские дамы недолюбливали Горскую и злословили по ее адресу, хотя втайне завидовали ее эффектной наружности, умению одеваться, но больше всего поголовному поклонению офицерской молодежи ее сценическим талантам.
Подъезжая к ее квартире, Кудревич увидел, что по тротуару одиноко прогуливается сама Лидия Александровна.
Он обогнал ее, остановил рикшу и пошел навстречу.
— Вы? — приятно удивилась она, бросив на мичмана взгляд, показавшийся ему долгим и необычно нежным.
Мичман увидел перед собой смеющееся лицо Горской и всю ее, нарядную, в большой шляпе, оживленную и словно сверкающую. Обаяние женской красоты вдруг захватило его. Тонкий и нежный запах ее духов кружил ему голову и щекотал нервы.
— Обязательно приходите сегодня в цирк, — нараспев заговорила Лидия Александровна. — Будет бороться, наконец, Мюллер с каким-то японцем сверхъестественной силы. Мы идем целой компанией.
— Есть, быть сегодня в цирке на борьбе, — с шутливой почтительностью козырнул мичман. — Но предупреждаю: смотреть буду не на борьбу, а на вас.
— На меня-а? — игриво протянула Горская. — Совершенно напрасно. Все мои помыслы сегодня заняты борцами. Я обожаю борцов, как вы шансонеток. Я все глаза прогляжу на их богатырские торсы, на бицепсы, на связки мускулов, играющих под атласной кожей…
— Тысячу извинений, Лидия Александровна. Но неделю назад вы уверяли, что обожаете только опереточных премьеров.
— Разве?.. Забыла. Знаете ли, на меня тело и мышцы влияют непосредственнее, примитивнее, чем голос. — Она вызывающе, бесцеремонно разглядывала мичмана, забавляясь быстрой сменой переживаний, легко читавшихся на его лице. — Держу пари, что вы ни за что не угадаете, где я только что была.
— Так точно, не угадал. Считаю пари проигранным.
— Как скоро! Даже потешиться не дали вашей недогадливостью! Завтракала с мужем в «Саратове». Но, кроме мужа, там были князь Микеладзе и трое борцов. Вы не ревнуете? По вашему торжественному виду и коробке конфет я вижу, что вы решили нанести мне визит. Не так ли?
— Когда идешь к женщине, не забудь подарки и плеть, — несколько невпопад произнес мичман, слегка опьяненный этой встречей и вместе с тем уязвленный оказанным приемом.
— Глупенький, глупенький, — с искренней и от этого особенно обидной насмешкой ответила Горская. — Когда вы и подобные вам мужчины идете к женщине, вы прежде всего несете самих себя. Вспомните замечательный миф о Самсоне и Далиле. Что остается от мужской силы, если женщина захочет изничтожить ее? Головы Олоферна и Иоанна Крестителя тоже не плохенькие побрякушки у женского кушака.
— Чтобы я потерял из-за женщин голову?.. Никогда! — воскликнул Кудревич.
— Посмотрим! — вызывающе сверкнула она глазами, в зрачках которых еще таился насмешливый огонек.
— Посмотрим! — в тон ей ответил мичман и стал вдруг откланиваться.
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.