Стерегущие дом - [90]

После завтрака я отвела старшую в сторону.

— Абби, мне надо с тобой поговорить.

— Я знаю, — серьезно сказала она.

— Кто тебе говорил?

— Оливер.

Понятное дело. Они все это обсуждали там внизу, у коровника.

— Тебе некоторое время придется не ходить в школу, — сказала я. — А там, возможно, подыщем для тебя другую.

— Оливер сказал, нас отсюда выживут.

— Не выживут, а просто вы с Мэри Ли перейдете в другую школу.

— Подумаешь. Я могу и вовсе больше сюда не возвращаться.

— Доченька, это сейчас так кажется. Пройдет время, и ты начнешь судить иначе.

Девочка, подумала я, ты и не представляешь себе, как можно прилепиться сердцем к дому, к земле…

Абби сказала:

— Сегодня у нас никого нет, только Джулия.

— Думают, будут беспорядки, вот и не пришли.

— А они будут, мам?

Не похоже было, что ей страшно, и я сказала правду:

— Я полагаю, да.

— Оливер сказал, что будут.

— Оливер, я вижу, недурно осведомлен.

— Он снял дробовик со стены в чулане.

Я попросила:

— Скажи, чтобы Джулия шла домой. Скажи, я дам ей знать, когда приходить в следующий раз.

Абби побежала выполнять поручение. Я глядела на худые ноги, обтянутые выцветшими синими джинсами, и машинально подумала: надо будет им завести приличные костюмы для верховой езды…

Абби вернулась.

— Ушла. Она так обрадовалась.

— Спасибо, Абби.

— А если начнутся беспорядки, папа приедет?

И оттого, что ей было только тринадцать лет, я солгала:

— Нет, дочка, он не может. Придется нам справляться самим.

— Оливер мне показывал, как целиться из ружья.

Опять Оливер.

— Ты побудь здесь с детьми, Абби. Я схожу с ним поговорю.

Я нашла его у задних ворот, он что-то колдовал над засовом.

— Я не знала, что засов не в порядке.

— В порядке, — сказал он. — Это я так, занятие себе нашел от нечего делать.

— Абби, например, учишь стрелять.

— Может пригодиться, кто знает.

Он был стар — очень стар, я глядела на него и вспоминала, как он возил меня с детьми Бэннистеров гулять на Нортонов бугор. Как сидел во время этих прогулок, ждал нас и вырезал из персиковых косточек диковинных зверьков. Он до сих пор жил все там же, в доме у большого ключа по названию Плакучий родник, а незамужняя сестра его лет пять как умерла.

— Думаешь, будут беспорядки?

Он продолжал возиться с засовом.

— Мы там скотину перевели на восточный выгон.

— Подальше от греха?

— Удобная мишень, — сказал он. — А скотина, она денег стоит.

— Ступай домой, Оливер, и забери пони.

Он словно не слышал.

— На дороге, за бугром, стоят машины, из дома их не видать.

Мне передалось его хладнокровие.

— Что они замышляют?

Он покачал головой.

— Мистер Джон уехал?

— Да.

— Вернется?

— Нет.

Странное дело, мне было совсем не стыдно. Джон меня бросил, и это был просто факт, как появление машин на дороге.

— Значит, останусь я.

— Глупости, Оливер. Если что-нибудь произойдет, негру несдобровать.

Он не поднял головы. Лишь взглянул на меня исподлобья, добрыми карими глазами, ясно и твердо. И я подумала, что ж, самое трудное позади, хуже не будет.

— Не надо, уходи, — сказала я. — А то еще и за тебя бояться.

Меня трясло от злости и негодования. Всю жизнь приучали целиком полагаться на мужчин, и вот теперь, когда они так необходимы, их нет.

Оливер как будто читал мои мысли.

— Твоего мужа здесь нет, деда тоже, а сын даже до школы не дорос. Я приду, только управлюсь со скотиной.

Солнце село, и ранние зимние сумерки ползли из лощин на бугор. Абби спокойно играла с детьми, и лишь изредка я ловила на себе взгляд ее синих больших глаз. Я сама приготовила ужин, с непривычки долго возилась на кухне, отыскивая сковородки и кастрюли. Обожгла руку о дверцу духовки, смазала красную полосу маслом и обмотала бинтом. Потом позвала детей.

— Ну как, есть хотите?

Абби сказала:

— Оливер увел пони.

— Приведет, дай срок.

Она молча посмотрела на меня долгим испытующим взглядом.

— Мама, у тебя из-за масла бинт съезжает, — сказала она. — Надо чистым перевязать.

Я усадила их за стол, пошла в ванную и наложила новую повязку. По пути на кухню остановилась у стойки, где Джон, а прежде дед держал ружья. Взяла три дробовика. Вернулся Оливер и молча следил за мной с порога. В стенном шкафу, на верхней полке, я отыскала коробки с патронами. Внимательно прочла этикетки и две коробки сняла.

Первым я зарядила дробовик двадцатого калибра.

— Ловко заряжаешь, даром что так и не научилась стрелять, — заметил Оливер.

— Дробь, четвертый номер, — сказала я.

Он подошел, шаркая ногами; в холле едко запахло коровником.

Я принялась заряжать два других ружья — длинноствольные, двенадцатого калибра.

— Картечь, два нуля.

Я положила все три ружья на стол, стальными стволами на полированную крышку.

И тогда, потому что мне все-таки никак не верилось, я позвонила отцу Джона. Никто не подошел. Тогда я позвонила в полицию и заявила, что предвидятся беспорядки.

Оливер молча стоял рядом. Я спросила:

— Думаешь, приедут?

Он не ответил, да и что было спрашивать. Приедут, когда все будет кончено.

— Пойди поужинай, Оливер. Что толку сидеть ждать натощак.

Дети вышли из кухни. Они поели и теперь искали меня.

— Абби, иди с ними в детскую и включи телевизор.

— Пусть лучше Мэри Ли, мама, — сказала она. — Тем более Мардж при ней спокойнее. А я буду с тобой.