Степные волки - [44]

Он хотел двинуться вперёд.

— Постой на минутку, — остановил его Кремнев, — я поправляю на тебе фуражку.

Он поставил пистолетный ящик на землю и передвинул фуражку Сергея Петровича слегка набекрень.

— Ну, вот так. Подай тебе Бог! — Он поцеловал товарища в губы.

Затем он откашлялся, точно собираясь петь, и, оправив на себе пальто, поднял с земли ящик.

Они снова двинулись в путь и через минуту вышли на большую поляну. Их уже ждали. На поляне, около старой берёзы, росшей двумя стволами, стояли три офицера: черноволосый Колпаков, тоненький — Полозов и рыженький, весьма подвижной, не известный ни Кремневу ни Сергею Петровичу. Рыженький что-то рассказывал, держа шашку, как зонтик, и семеня ножками, точно изображая идущую барыню, а Колпаков хохотал во всё горло, слегка запрокидываясь назад. Сергей Петрович отыскал глазами Полозова. Тот стоял несколько поодаль от товарищей, слегка побледневший, и натянуто улыбался. Его взгляд встретился со взглядом Сергея Петровича, и офицер отвёл глаза. Колпаков увидел Кремнева и закричал:

— А, милейший, а мы вас ждём уже десять минут!

Они поздоровались и приступили к делу. Колпаков отмерил расстояние. Вскоре Кремнев вручил Ласточкину заряженный пистолет.

— Иди сюда, стань здесь, — говорил он, бледнея, волнуясь и суетясь, как это бывает, когда выносят из дому покойника.

Между тем Полозов уже стоял на месте. Оказалось, произошло маленькое недоразумение. Позабыли бросить монету.

— Канальство! — говорил Колпаков. — Жребий-то бросить и забыли! Скандал в благородном семействе!

Кремнев вынул из кармана монету. Сергей Петрович хотел схватить его за руку, но передумал. Он стоял бледный, потупив глаза.

— Орёл или решка? — крикнул Кремнев, высоко подбрасывая монету.

— Орёл! — прошептал Сергей Петрович, придвигаясь к Кремневу и сразу холодея всем телом.

Полозов хотел было двинуться туда же, но внезапно передумал, остался на месте и натянуто улыбнулся.

— Решка! — сказал он.

Монета, кувыркаясь, мелькала в воздухе. Рыженький, Колпаков и Кремнев смотрели на неё, подняв головы, как на невиданную птицу. Монета, слегка шлёпнув, упала на влажную землю.

— Орёл! — крикнул Кремнев, склоняясь над нею, и протянул руку, чтобы взять её.

Голова Ласточкина слегка кружилась. Ему казалось, что в лесу шумел ветер.

— А па-а-звольте! — вдруг поймал руку Кремнева Колпаков.

— Монета с двумя орлами! — звонко произнёс он, оглядывая монету.

Рыженький метнулся к нему. Ласточкин похолодел.

— Фальшь! — продолжал Колпаков. — То-то вы, миленький, так храбрились! Даже пешочком припёрли! — обратился он к Ласточкину. — А!

— Это всё ваши штучки! И какая же вы др-рянь!

Кремнев пробовал протестовать и весьма энергично наскакивал на Колпакова, ловя его за пуговицы. Эта монета попалась к нему случайно: её дали ему сдачи, а он не доглядел. И только. Это счастье его товарища.

«И охота ему спорить!» — подумал Ласточкин с отвращением.

— Вздор! — крикнул, выходя из себя, Колпаков.

— Это всё ваши штучки! — обратился он к бледному, как мертвец, Ласточкину.

Внезапно офицер замахнулся и швырнул монету в лицо Сергея Петровича. Монета ударила его в губы. Он вздрогнул, жалко улыбнулся, хотел что-то сказать, но вдруг круто повернулся и зашагал к старой берёзе. Он слышал, как всё ещё протестовал Кремнев, наскакивая на Колпакова. «И охота ему!» — снова подумал он с отвращением. На берёзе весело кричали дрозды.

«Ах, дали бы ему стрелять первому, — в то же время думал Полозов. — Для чего, право, Колпаков затеял всю эту историю?» — Полозов чувствовал себя неловко и не знал, что ему теперь надлежит делать.

— Колпаков! — тихо позвал он.

«Опозорен, опозорен, опозорен! — думал, между тем, Сергей Петрович. — Маменька, Вася, Варюшенька, простите вы меня, подлого!» Пистолет дрожал в его руке. Ласточкин пошатывался. Он подошёл к старой берёзе и обхватил её ствол рукою. Кремнев, всё ещё споря с Колпаковым, смотрел на спину товарища, ничего не понимая. Он видел, что локоть Сергея Петровича поддался вперёд и вверх. Он слегка склонил голову, как бы желая что-то откусить зубами. Кремнев не успел опомниться, как грохнул выстрел, а Сергей Петрович споткнулся, точно кланяясь в ноги старой берёзе и прося у неё прощенья.

Когда офицеры и Кремнев подбежали к Ласточкину, он лежал ничком, уткнувшись лицом в землю. Кремнев стал тормошить товарища и с усилием перевернул его на спину. Остановившиеся глаза Сергея Петровича были полны слез. Слезы ещё не высохли и на его белых, как мел, щеках. А вместо его свежих и молодых губ зияла обожжённая с изорванными краями рана.

— Господи, — простонал, рыдая, Кремнев, — как я покажусь теперь на глаза Дарьи Панкратьевны?

Рыженький офицерик распоряжался, чтобы вызвать сюда оставленных неподалёку извозчиков, кричал неистово, махал шашкой:

— Сюда! Сюда! Ей вы!

— Как я покажусь теперь на глаза Дарьи Панкратьевны, — рыдал Кремнев.

— Какой Дарьи Панкратьевны? — робко спросил его Полозов.

Он был бледен и взволнован.

— Матери его, — рыдал Кремнев, — как я покажусь ей? Что она с Васенькой делать теперь будет?

— С каким Васенькой? — снова спросил Полозов.

— С братом малюсеньким его. Ведь он один был у них поилец и кормилец! Единственный ведь он у них был, Господи… — Кремнев кулаком утирал слезы.