Степной найденыш - [24]

Один раз толпа отшвырнула его к вращающейся двери, которая под тяжестью его тела подалась и открыла перед ним длинную, великолепную, ярко освещенную комнату, полную молчаливых людей, чинных и сосредоточенных, которые были поглощены каким-то важным занятием и не обращали никакого внимания на крики и суматоху у самых дверей. Люди всех положений и званий, бедно и богато одетые, толпились у столов, как зачарованные, в сосредоточенном молчании. На столах были разбросаны карты, кучки золота и серебра. Слышался лишь звон монет, стук костяного шарика и частое, монотонное ленивое повторение какой-то непонятной фразы. Но Кларенс вдруг все понял. Это был игорный дом!

Ободренный благопристойной тишиной и тем, что люди, поглощенные игрой, казалось, не замечали его, мальчик несмело подошел к одному из столов. Там были разложены карты, и на каждой лежала кучка денег. Кларенс увидел на столе перед собой пустую карту. Одинокий игрок, сидевший по соседству, поднял голову, с любопытством посмотрел на Кларенса и положил на карту десяток золотых монет. Кларенс, разглядывая комнату и игроков, не обратил внимания на то, что эта карта выиграла два или даже три раза подряд. Однако, заметив, что игрок, забирая свой выигрыш, с улыбкой смотрит на него, он в смущении перешел к другому концу стола, где было свободное место. Здесь тоже случайно оказалась пустая карта. Прежний сосед Кларенса мгновенно перебросил туда деньги через стол и выиграл! После этого и другие игроки начали как-то странно поглядывать на Кларенса, кое-кто из зрителей улыбнулся, и мальчик, краснея, неловко двинулся прочь. Но удачливый игрок ласково удержал его за рукав и вложил ему в руку три золотых монеты.

— Вот твоя доля, сынок, — шепнул он.

— Моя доля?.. За что? — пробормотал пораженный Кларенс.

— За то, что ты принес мне счастье, — ответил тот.

Кларенс смотрел на него в недоумении.

— Что же мне… сыграть на них? — спросил он, переводя взгляд с монет на стол и не понимая, чего хочет незнакомец.

— Нет, нет, — торопливо ответил тот. — Не надо. Ты их сразу проиграешь, сынок! Разве не видишь, ты приносишь счастье другим, а не себе. Бери деньги, старина, да беги домой!

— Но они мне не нужны! Я не возьму! — сказал Кларенс, сразу вспомнив, какой фокус проделали утром с его кошельком, и внезапно исполнясь недоверием ко всему человечеству.

— Вот! — Он повернулся к столу и положил деньги на первую свободную карту, какая попалась на глаза. Банкомет сгреб их, казалось, в тот же миг. И мальчик почувствовал облегчение.

— То-то! — сказал мужчина суеверным тоном, с каким-то странным, бессмысленным выражением в глазах. — Что я тебе говорил? Понимаешь, это всегда так! А теперь, — добавил он грубовато, — уноси-ка отсюда ноги, покуда последнюю рубашку не проиграл.

Кларенса не пришлось уговаривать. Окинув комнату взглядом в последний раз, он стал пробираться через толпу к дверям. Но он успел заметить в углу женщину, которая вертела «колесо судьбы», и лицо ее показалось ему знакомым. Он снова украдкой взглянул на нее. Хотя на голове у нее был какой-то необычайный убор вроде короны, как и полагалось «богине судьбы», он узнал среди блесток знакомую алую веточку; и хотя женщина все время заученно повторяла одни и те же слова, он вновь уловил нездешний выговор. Это была пассажирка почтовой кареты! Испугавшись, как бы она, не узнала его и тоже не захотела, чтобы он «принес ей счастье», Кларенс обратился в бегство.

На улице его охватило глухое отвращение и ужас перед суетливым безумием и лихорадочным весельем этого полудикого города. Хоть и глухое, оно казалось тем Ощутимей, что было вызвано каким-то внутренним чутьем. Ему вдруг захотелось чистого воздуха и доброго одиночества пустынной прерии; он затосковал по своим бесхитростным спутникам — погонщику, разведчику Гилдерсливу и даже Джиму Хукеру. Но сильней всего было тоскливое желание бежать прочь с этих улиц, нагоняющих безумие, от этих непонятных людей. Он поспешил в булочную; собрал все покупки, взвалил их в подъзде на свои детские плечи, выскользнул на боковую улочку и направился прямо к окраине.

Прежде он собирался сесть в почтовую карету, идущую на ближайший прииск, но от его и без того ничтожного капитала почти ничего не осталось, и он, чувствуя, что не может позволить себе такой расход, решил дойти туда пешком по проезжей дороге, справившись предварительно, в какой это стороне. Через полчаса огни унылого, шумного города и их отсветы в мелкой бурной реке исчезли где-то далеко позади. Воздух был прохладный и мягкий; желтая луна плыла в легкой дымке, поднимавшейся над камышами, вдали несколько редких тополей и сикомор, как часовые, застыли над дорогой. Отойдя от города, он присел под деревом и скромно поужинал всухомятку своими припасами, но так как родника поблизости не было, ему пришлось утолить жажду стаканом воды в придорожном трактире. Здесь ему добродушно предложили выпить чего-нибудь покрепче, но он отказался, а на любопытные расспросы ответил, что догоняет друзей, которые поехали вперед в фургоне. Недоверие к людям постепенно приучало мальчика к невинной лжи, тем более правдоподобной, что непринужденность, охватившая его, когда он ушел из города, и безмятежность, с которой он держался среди ласковой ночной природы, никак не выдавали того, что он бездомен и беден.