Степень вины - [22]

— Но ведь вы видели, — не сдавался Пэйджит, — и тот прямо-таки жуткий синяк.

На мгновение медэксперт была озадачена.

— Да, — кивнула она. — На левой щеке у мисс Карелли есть синяк.

— Значит, она сама себя лупила? Или это у нее аллергия на шампанское?

Брукс улыбнулся деланной улыбкой опытного следователя, которому проблема совершенно ясна.

— Нет, разумеется, — признала Шелтон. — Это похоже на удар.

— Открытой ладонью? — спросил Пэйджит.

— Да.

— Сравнительно недавно?

— Да.

— Ренсом, как я полагаю, был правшой, а значит, он мог ударить мисс Карелли по левой щеке?

— Да.

— После пары таких ударов, — сказал Пэйджит Бруксу, — и я бы застрелил Ренсома. Ну а если Ренсом ударил ее, то все, что она рассказала Монку, выглядит гораздо более правдоподобным, а версию о том, что позже она сама себя расцарапала, придется признать несостоятельной. Добавьте сюда кассету с Лаурой Чейз и Джеймсом Кольтом, которая косвенно подтверждает предположение о сексуальных проблемах Ренсома, и у вас не будет причин не верить мисс Карелли. Таким образом, я подошел к последнему — к мотиву. Наш мотив: он пытается изнасиловать ее, и она убивает его. Синяк на лице — подтверждение тому. Ну а если он не пытался насиловать, то с какой стати такая женщина, как Мария Карелли, будет убивать того, кого знала лишь по его книгам?

Брукс покивал головой:

— Нет мотива.

— Совершенно никакого, — живо подхватил Пэйджит. — Нет мотива, нет доказательств, нет дела. И остается лишь единственный вывод, к которому может прийти окружной прокурор, — Мария Карелли действовала в пределах необходимой самообороны.

Последние слова Пэйджит произнес медленно, не сводя глаз с Шарп и Шелтон.

— Множество людей, множество женщин, увидев Марию Карелли на телеэкране, обязательно интуитивно догадаются: что-то произошло. Но если они будут знать, им будет плевать, какие там были следы от выстрела. А как легко мужчина срывается, они, я полагаю, уже знают.

Шарп хмурила брови, Шелтон уставила взгляд в ковер.

— Женское движение, — наконец проговорила Шарп, — очень важно для множества женщин, кем бы они ни были, но к нашей работе отношения не имеет.

За ее назидательным тоном Пэйджит почувствовал гордыню, возведенную в принцип.

— Я понимаю, — мягко возразил он. — Но полагал, что одна из ваших служебных обязанностей — ваша и Мака — не растерять нравственный и политический капитал на деле, которое вы не можете выиграть. Извините, если не смог изложить это должным образом.

Шарп смотрела на него непреклонно и сурово.

— Изложено достаточно искусно, — сказал Брукс. — Согласимся исключить пока из рассмотрения Лауру Чейз и Джеймса Кольта? Хотя бы до тех пор, пока пресса не узнает?

— Мне представляется, что так и надо сделать, — согласился Пэйджит.

— Хорошо. — Прокурор как будто испустил легкий вздох. — Если немного подождете наверху, сможете забрать Марию Карелли домой.

Только теперь, когда напряжение спало, Пэйджит по-настоящему почувствовал всю его тяжесть.

— Спасибо.

— Это просто моя служебная обязанность, Кристофер, как ты выразился. Но есть и другие. Льщу себя надеждой: то, что могло бы называться семьей Пэйджитов, простит нас, если мы закончим сейчас работу, не подписав заключение о самообороне.

— Конечно.

Шелтон встала.

— Я провожу вас. Заодно, может быть, выясним кое-что по делу.

— Буду признателен. — Пэйджит пожал руку Шарп, потом Бруксу. — Свяжусь с тобой. Дня через два.

— Сделай это, — сказал Брукс, а Шелтон юркнула в дверь.

В коридоре она улыбнулась:

— Думаю, лучше я, чем Марни Шарп.

Пэйджит улыбнулся в ответ:

— Это та «М-а-р-н-и», что в фильме Хичкока?

— Да. Точно про нее. Марни одержима двумя вещами — своей работой и кино. — Она нажала кнопку лифта. — Вы знаете, я действительно искала аргументы в подтверждение рассказа Марии Карелли. Мне просто хочется найти факты в пользу ответчика.

Пэйджит кивнул, но вспомнил кое-что из рассказанного Марией.

— Вы осмотрели царапины на Ренсоме? На ягодицах?

Шелтон помедлила.

— Я все еще занимаюсь этим.

В голосе ее был едва различимый странный оттенок. И то, что она устроила ловушку Марии, теперь запало в его душу сильнее, чем откровенная антипатия Шарп.

5

Надзирательница вывела Марию на открытую площадку напротив камер с запертыми в них накурившимися марихуаны проститутками.

— До скорого, цыпочка, — насмешливо прокричала одна из них. — Хорошенького дружка тебе!

Дверь лифта закрылась, и они остались одни. Она обессиленно прислонилась к стене.

— Как ты смог меня вытащить? — устало спросила она.

Пейджит нажал кнопку. Лифт, поскрипывая, пополз вниз.

Мария, наверное, согласилась бы оставаться в замкнутом пространстве этой кабинки, подумал он, лишь бы никто не беспокоил.

Дверь лифта открылась.

За входной стеклянной дверью подстерегала толпа репортеров, сдерживаемая полицейским кордоном. Коридорное эхо вторило звукам их приглушенных голосов.

Мария отпрянула назад. Пэйджит остановился. Хотя предупреждал ее об этом, сам не был готов к столь скорой встрече с прессой.

— Что нам делать? — спросила она.

Он увидел, что один из операторов уже засек их и проталкивается вперед, чтобы занять удобную позицию. От него пошло движение по всей толпе. Пэйджит почувствовал приступ раздражения и на журналистов, и на Марию.