Степень вины - [204]

— Я ухожу от тебя, — сказала Терри.

Ричи буквально остолбенел. Они стояли и смотрели друг на друга, две неподвижные фигуры в полумраке. Они молчали так, будто у них перехватило дыхание.

— Ты не сможешь этого сделать. — Ричи старался говорить спокойно. — Без адвоката это не получится. Я буду просить отсрочки, а там посмотрим, что из этого выйдет.

Какое-то время потребовалось Терри на то, чтобы осознать уже сказанное ею, еще немного времени — чтобы обдумать свои дальнейшие слова.

— Твоя проблема не для адвоката, Ричи. Моя тоже.

У Ричи был обиженный вид.

— Что же мешает нам все уладить?

Его голос сделался вдруг жалобным. Ей стало грустно и горько, что пришлось все это сказать. Но она должна была сказать это теперь.

— Другие люди существуют для тебя постольку, поскольку они связаны с тобой, Ричи, — тихо проговорила она. — И я ничего не могу с этим сделать, я не хочу бороться с этим.

— Ты можешь помочь мне, Тер. Для этого люди и живут вместе.

Он ссутулился. Терри подумала: он выглядит таким одиноким, но тут же вспомнила о Елене.

— Нет. Только ты сам можешь помочь себе. Это слишком поздно для нас, и я должна думать о дочери.

Он возвысил голос:

— Если ты думаешь о дочери, ты должна позаботиться, чтобы у нее была полная семья.

Терри почувствовала, что у нее перехватило горло.

— Это как раз то, о чем я всегда мечтала, Ричи, — семья. Но есть разница между «полным» и «здоровым». Для Елены у нас нехорошая семья.

В кухне было уже темно. Ричи приблизился к жене.

— Не тебе решать, какая семья хороша для Елены. Это сделает судья, а он послушает меня.

— И что же ты скажешь «ему»?

— Что все заботы о ребенке лежали на мне, в то время как ты задерживалась на работе, причем с человеком, который, судя по всему, был твоим любовником. Что я хочу, чтобы Елена осталась со мной. — Последовавшей за этим улыбкой он, казалось, наградил себя за рассудительность. — И что я не смогу заботиться о ней без шестидесяти процентов твоего заработка.

— Ты рехнулся.

В его голосе были торжествующие нотки:

— Таков закон, Тер. Я узнавал. А если ребенка отдадут тебе, неужели ты думаешь, что легко найти мужчину, который захочет чужого ребенка? Ты останешься одна.

Терри заставила себя сохранять спокойствие.

— Я не люблю тебя. Не думаю, что ты хороший отец для Елены. И не думаю, что наша «семья» хороша для Елены. И уж если мне придется остаться одной, я сумею стать для нее хорошей семьей. И если мне придется бороться за Елену, я буду это делать.

— Ты проиграешь. — Он помолчал, добавил подчеркнуто мягко: — Не переживай, Тер. Каждый второй уик-энд я разрешу тебе встречаться с моей дочкой.

Сказано было слишком прозрачно: Ричи хотел страхом удержать ее здесь, как в заключении. Немного странно, что какой-то мужчина или какая-то женщина, которых она не знает, будут решать, можно ли доверить ей воспитывать Елену, и это решение определит жизнь ребенка. Ричи будет спокойным и уравновешенным, а сможет ли она, Терри, объяснить судье, как на самом деле обстояли дела? Ей надо бы стать более решительной, решительней Ричи в его неутомимом стремлении подавлять, но даже мысль об этом лишала ее сил.

Она заставила себя говорить медленно и спокойно:

— Я забираю Елену и еду к маме. Нам надо решить, что говорить ей.

— Мы ничего не будем ей говорить.

— Будем. И будем говорить вместе.

Он стоял, нависая над ней. В темноте она могла видеть только его лицо, придвинувшееся почти вплотную.

— Мы ничего не будем говорить ей, — повторил он. — И мы никуда не пойдем.

Его голос дрожал от гнева, которого она раньше не слышала: ведь она осмелилась не подчиниться ему!

Она попыталась уйти. Он загородил ей дорогу.

— И все-таки я пойду. Пожалуйста, не усугубляй все это.

— Ты не понимаешь, Тер. Я не разрешаю тебе.

Она почувствовала, как забилось ее сердце. Она должна была что-то сделать. Положила руку ему на плечо, легко толкнула его, стараясь освободить себе дорогу. Он не сдвинулся с места.

— Ты, сука, — выдохнул он.

Она замерла, когда он поднял руку, чтобы ударить ее.

— Не делай этого!

— Ты все же хочешь уйти, Тер? — Рука его замерла в воздухе, готовая ударить, если она не скажет «нет», хотя бы жестом. — Или мы поговорим с тобой?

Терри молчала. Когда его рука поднялась выше, она вздрогнула.

— Не делай этого! — выкрикнула она снова и, повернувшись, бросилась к стене.

Она слышала, что он пошел вслед за ней. Она шарила по стене в поисках выключателя. Когда Терри зажгла свет и повернулась, Ричи был в двух футах от нее, стоял, все еще подняв руку, щурился от света.

Терри тяжело дышала:

— Давай, Ричи. Бей. Да не один раз. Так, чтобы суд это учел.

Его лицо залило красной. Но руку он не опустил.

Терри смотрела ему в глаза.

— Я должна признать, что обычно ты не оскорблял меня. Не то что мой отец мою мать. — Она вздохнула. — Теперь знаю почему. До того, как я встретила тебя, я была приучена уступать. И единственное различие между тобой и моим отцом во мне.

Ричи молчал, краснел, не сводя с нее глаз.

— Но со всем этим покончено, — спокойно заключила Терри. — Ударишь ты меня или нет, я ухожу. А если ты ударишь меня, это будет последний раз, когда ты ударил кого-либо.