Степь - [6]

***

Семь или восемь юрт, не много. Около юрт только женщины и дети, которые первыми заметили мое приближение и показывали остальным на меня пальцем. Впрочем, особого оживления я не заметил. Ну, одинокий всадник, ну, чужак. У меня что? Табличка на груди? Чужой? Вроде и одет неброско, как все. И лицом не белый однозначно. Весь в пыли и загаре от жаркого солнца, даже бритая наголо голова не блестит, все пылью покрыто. Однако, увидев издалека, меня сразу записали в чужеземцы. Что ж, будем пробиваться моим излюбленным методом – на авось.

- Саламатсызба! – выкрикнул я, когда до стоящих около ближайшей юрты людей оставалось метров двадцать.

- Салама…, - невнятно и недружественно отозвались встречающие.

- Ертай здесь? У меня к нему дело…

- Какой Ертай? – вопросил старый дед, и сразу мне не понравился. И дело было не в том, что смотрел он с откровенной подковыркой, и даже не потому, что напоминал мне одного старого зануду, царствие ему небесное. А… И предчувствия мои тут же оправдались.

- Ертай сын Серика, внук Амантая, правнук Расима, праправнук Тулегена, Пра-праправнук Ериже, пра-пра-пра-пра….

Пра, твою дивизию! Я тихо про себя матерился, пока дед перечислял 7 колен предков неведомого мне Ертая. Ёшкин кот! Как сложно найти порой человека, если тысячу человек зовут одинаковыми именами, а до изобретения фамилии еще лет 800! Турки только в 20 веком фамилиями обзавелись, а до этого там жили 4 миллиона с именем Мустафа, остальные 3 миллиона Серики. И чтобы не перепутать, нужно было знать как минимум семь поколений своих предков. Кто от кого произошел. «Раваим родил Савоафа, Савоаф родил Еноха и братьев его». В общем, сплошным почкованием мужики размножались, или делились как амебы.

Пока я это думал, шал (старый) успел перечислить половину предков второго Ертая, и тут я его оборвал:

- Да именно этот Ертай, он здесь?

- Здесь, - кивнул дед.

- Ертай! С тебя суюнши за добрую весть! – крикнул я в редкую толпу, - Аманжол прислал тебе в подарок этих двух коней!

- Айна лайна! – воскликнули некоторые впечатлительные женщины, и лица присутствующих явно потеплели. Но больше всех обрадовался некий мальчишка лет 12, который буквально прыгал от радости выше головы.

- Мама! Мама! Мне коней подарили!

И в этот момент я почувствовал, что попал… Собственно, идея подарить трофейных коней, седла с которых я заблаговременно срезал, посетила мою голову, когда я подъезжал к аулу. Идея мне понравилась, и я тут же нашел несколько причин, как использовать её с пользой. Во-первых, заручится расположением жителей, во-вторых, расспросить хорошенько: не слышал ли кто о рыжебородом урусе? В третьих, просто переночевать и поесть что-нибудь горячего. И тут выясняется, что коней я дарю какому-то мальчишке. Ну, что болван? – проговорил я себе - Тебе еще повезло, что Ертай тут какой-никакой, а оказался, и подарку от несуществующего Аманжола обрадовался. Я бы на его месте тоже обрадовался. Дареным коням в ж*** не смотрят. Стар я все-таки для таких импровизаций. Ведь не мальчишка, как заяц по временам и весям скакать. Практически всегда готовился, в дневник все произошедшее записывал, и сам себе из прошлого оставлял, чтобы оказавшись в этом прошлом быть готовым к любому повороту событий. А тут значит, такая вот внеплановая командировка получилась. И где тут дневник в степи оставишь? А? Сегодня это холмик, тут речка, а там дерево. А что было в этой степи лет 300 назад? Если холмик этот еще ветром не намело, и дерево не выросло, а река русло изменила? Да, уж…

Пока я размышлял, ситуация сама собой устаканилась. Вернее укисюшалась. Меня, как дорогого гостя, мамаша Ертая, буквально вцепившись за руку, притащила в своё жилище и налила полную кисюшку кумыса. В белом густом кумысе плавали какие-то черные крапинки. И я, стараясь думать, что это всего лишь кусочки почерневшего жира (кумыс сбивается в большом кожаном бурдюке, и жир быстро окисляется и чернеет), а не насекомые, залетевшие на запах, практически залпом выпил. И надо сказать, напряжение меня отпустило. Кумыс утолил жажду и расслабил тело. При этом голова оставалась светлой и мысли ясными. Не дожидаясь пока я попрошу добавки, хозяйка мне тут плеснула еще. Хм. Такими темпами я тут и заночую. Только бы отец Ертая пораньше из степи вернулся, пока я спать не лег, а то мне сцены ревности и эксцессы не нужны. Хотя кто его знает, как еще может обернуться. Сейчас Батагоз (так звали мать Ертая) принимает меня как посланца Аманжола и вероятнее всего думает, что это родственник мужа. А если у мужа нет в родне никакого Аманжола? И что я тогда буду делать аферист несчастный?

- Выпейте пока чаю дорогой гость, – с улыбкой сказала Батагоз, - Сейчас Ертай барашка зарежет, бешпармак кушать будем.

На улице жалобно заорал барашек, которого 12 летний Ертай уговаривал стать бешпармаком.

***

Наскоро поев у глиняной печи, сложенной прямо у юрты, следопыт сбежал к реке, протекающей неподалеку от стоянки кипчаков. Там он просто сидел и смотрел на быстро текущую мутную зеленую воду. Но крики истязаемых жен беглых пастухов долетали и до сюда. Одна из женщин вместе с детьми успела убежать к родственникам, но нукеры Байрама отправились за ней в погоню. И без сомнений они её найдут. Куда она еще могла сбежать, как не к родителям? Ничто неизменно в этом мире - предательство, боль. Газарчи вздрагивал от криков, словно это его мучили и пытали. А ведь отчасти это было так. Это он виноват, что сейчас бьют женщин. Если бы не сказал, то никто бы их пальцем не тронул, наоборот… Но если бы следопыт сказал, что это работа барымтачи Аблая, то началась бы резня, и в этой войне пострадало бы гораздо больше народа. И плакали вдовы по убитым мужьям, и пухли бы с голоду сироты. Но как не успокаивал себя этими мыслями Газарчи, все равно ему было плохо на душе. Очень плохо. Все внутри переворачивалось, протестуя против насилия. Бог мой! Что же это делается?