Стенающий колодец - [49]

– Да мне это и не важно, благодарю. Если бы она показала мне часовню… ее я хотел бы увидеть.

– Ну, это-то она вполне может сделать, сэр. У нее есть ключ, понимаете, она там часто пыль вытирает. Красивая часовня, да. Мой зять, он говорит, слава Богу, там грегорианцы не поют. Боже ж ты мой! Как вспомню про этих ослов, так прямо смех разбирает. «Я могу их каждый день слышать», – говорит, и точно может, сэр, что верно, то верно.

Прогулка через поля от Кингсбурна до Брокстона оказалась приятной.

Дорога, главным образом, тянулась по верховьям, откуда глазам представали пастбища и поля, темно-синие леса – все они резко обрывались справа у окраины вспаханного поля, тянувшегося к огромной реке на западе.

Последнее поле окружали заросли, и, как только прохожий оказывался в этих кустах, тропа круто шла вниз, и мгновенно становилось очевидным, что весь Брокстон целиком занимает очень узкую низину.

Вскоре прямо под ногами они увидели каменные трубы, из которых не шел дым, и крыши с каменной черепицей. Еще через несколько минут они вытирали ноги у черного входа в Брокстон Корт.

Непонятно, где раздался лай собак управляющего, и миссис Портер немедленно закричала, чтобы они смолкли. Затем она поприветствовала своего отца и пригласила обоих гостей пройти внутрь.

II

Несмотря на то что имение оказалось совершенно заброшенным, экскурсии по дому мистер Дэвидсон не сумел избежать.

Картины, ковры, мебель – все было зачехлено и убрано, как и говорил старый мистер Эйвери, и восхищение, к выражению которого готовился наш друг, пришлось высказать по отношению к размерам помещений и расписного потолка, на котором сбежавший из Лондона от чумы художник изобразил Торжество Закона и Подавление Мятежа.

Сей потолок вызвал у мистера Дэвидсона неподдельный интерес. Портреты Кромвеля, Айртона, Брэдшоу, Питерса и других, мучения которых были выписаны весьма детально, очевидно, были частью грандиозного замысла, поэтому художник очень постарался.

– Эта картина нарисована по требованию старой леди Сэдлер, той самой, что часовню построила. Говорят, она первая помчалась в Лондон, чтобы на могиле Кромвеля поплясать, – сообщил мистер Эйвери и задумчиво добавил: – Удовольствие-то она, наверное, получила, но не знаю, стал бы я только ради этого платить за билет до Лондона и обратно. Мой зять, он тоже так считает. Он говорит, что не знает, пожелал ли бы он тратить деньги только на это. Знаешь, Мэри, я рассказывал джентльмену в поезде, что твой Гарри говорит о григорианцах, поющих в Стэнфорде. Ну мы и посмеялись, правда, сэр?

– Да, вот уж действительно, ха-ха! – Мистер Дэвидсон вновь постарался отдать должное юмору управляющего. – Но, – добавил он, – если у миссис Портер есть время показать мне часовню, я бы хотел, чтобы она это сделала сейчас, дни так коротки, а мне бы хотелось до темноты вернуться в Лонгбридж.

Даже если в «Сельской жизни» о Брокстон Корте никогда не упоминалось (а я предполагаю, что не упоминалось), я не склонен в данный момент заниматься описанием его достоинств, а вот часовня заслуживает нескольких слов. Расположена она ярдах в ста от дома и окружена деревьями. При ней имеется небольшое кладбище. Это каменное здание семидесяти футов в вышину, готического стиля, но того стиля, каким его представляли в семнадцатом веке. В целом она напоминает некоторые часовни оксфордского колледжа. Исключение составляют особый алтарь – примерно такой же, как в приходских церквях, – и причудливая куполообразная колокольня на юго-западном ее углу.

Когда западная дверь часовни распахнулась, мистер Дэвидсон не смог сдержать восклицания восторженного изумления при виде совершенства и роскоши интерьера. Резьба на оградах, кафедра, сиденья, стекло – все относилось к одному периоду, а когда он зашел в неф и увидел орган с золотыми чеканными трубами, его чаша наслаждения оказалась переполненной. Окна в западной галерее были частично покрыты гербами, а скульптуру на алтаре можно было сравнить с работой лорда Скадамора в Дорском аббатстве.

Но я сочиняю не археологический обзор.

Пока мистер Дэвидсон был занят изучением органа (считается работой Далламса, по-моему), старый мистер Эйвери проковылял к алтарю и стал поднимать с синих бархатных подушек на сиденьях пыльное покрывало. Очевидно, эти кресла предназначались для семейства.

Мистер Дэвидсон услышал, как тот тихо с удивлением произнес:

– Ой-ой-ой, вот уж действительно!

Миссис Портер подошла к отцу, и они стали разговаривать приглушенными голосами. Мистер Дэвидсон понял, что произошло что-то необычное, поэтому он спустился вниз по ступенькам галереи и присоединился к ним. Алтарь был в таком же состоянии, как и все остальное в часовне, то есть в абсолютном порядке, лишь восемь молитвенников на подушках сидений были раскрыты.

Этот факт привел миссис Портер в раздраженное настроение.

– Кто же это мог сделать? – воскликнула она. – Ключ только у меня, дверь тут одна, на окнах решетки, причем на каждом… не нравится мне все это, отец, не нравится.

– Что случилось, миссис Портер? Что-то не так? – полюбопытствовал мистер Дэвидсон.

– Да нет, сэр, все в порядке, вот только эти книги. Каждый раз, как я прихожу сюда прибирать, я закрываю их и кладу сверху покрывало, чтобы уберечь их от пыли, и делаю это с тех пор, как начала здесь работать, – мне мистер Кларк так велел. А они опять открыты, и все время на одной и той же странице… вот я и спрашиваю, кто мог такое сделать, если и окна, и дверь заперты, к тому же, когда приходишь сюда одна, как это приходится делать мне, становится не по себе, сама-то я не пугаюсь… меня не так-то легко запугать, вот что хочу я сказать. И крысы тут не водятся… да и никакая крыса такого сделать не в состоянии, вы согласны со мной, сэр?