Стена плача - [4]

- Но как можно знать, кто лучше, кто хуже?

- Я - знаю. И еще никогда не ошибся в выборе.

Юра сделал глубокий вдох и затем, глядя мне в глаза, на едином выдохе, чеканя каждое слово, произнес:

- Я вижу всюду заговор богачей, ищущих своей собственной выгоды под именем и предлогом - «для общего блага».

Он по-прежнему смотрел на меня гипнотизирующим взглядом змеи, в ожидании моей реакции на сказанное. Я молчал.

- Это Томас Мор. По-моему, прекрасная формула для оправдания любых телодвижений сытых и жирных, не так ли? Однажды наступил поворотный момент в моей жизни, и тогда я легко смирился...

- Оставим этот спор на потом, - сказал я.

- Какой же тут спор, - сказал он, - правда жизни. И тут уже дело совсем не в деньгах...

Он замолчал, затем:

- Как раз ДНК и является для меня той дичью, которую я уже на протяжении стольких лет выслеживаю.

- У тебя просто нет сердца!

- К счастью, зло имеет свои границы.

Так прошла эта ночь. Жуткая. Ледяная. Полная потного страха.

Глава 5

Я его не узнавал. Таким Юра никогда не был. Каким? - спросил я себя, и ответил: бездушно жестоким! И, пожалуй, ханжой, а заодно и циником. Если ты так легко отбираешь жизни, то мораль всегда найдет себе оправдание в выборе выражений: ты не только жесток и ханжа, и циник, ты, по всей вероятности, и урод. Выродок. Да ты просто животное, овощ, существо без проблеска света в глазах. Сознавать это было ужасно. Я терялся в догадках, и уже не в состоянии был ответить себе: нужен нам такой Юра?

Мы долго спали...

Позавтракав в ресторане, мы вернулись в номер. Он продолжал:

- Однажды, - сказал он, усаживаясь в кресло, - я был приглашен на вскрытие знаменитости и известного богатея. Воспользовавшись тем, что вокруг никого нет, я взглянул на него через свои очки: россыпь родинок на лице, невидимая простым глазом, Козерог (меченный!). Высвеченные полем моего генератора, эти китайские точки еще были живы, и стоило мне уколоть их лучом лазера - он открыл глаза. У каждого человека есть свой знак зодиака, и каждый носит на себе его печать. У каждого есть точки активности жизненной силы... И, скажем так, точки пассивности, точки, воздействуя на которые известным образом, можно не только угрожать жизни того, кто у тебя на прицеле, но и лишить его этой самой жизни. Нужно просто знать...

- Потрясающе!- воскликнул я.- Он открыл глаза и?..

- И я их закрыл. Эти точки, Стрелец, Рак, Весы, Водолей - окна в мир. Через них мы связаны с Небом. Глаз, лицо, ухо, кисть, стопа...

- Я все это знаю, - сказал я.

- Все? Мне понадобились годы...

- Мы тоже дурака не валяли, - сказал я.

- Они - как ставни на окнах: можно дать свет, а можно не дать.

- И никаких следов?

- Никаких. Если надо, я надеваю свои очки и вижу их даже на телеэкране.

- Это ново!

- Кnow how.

- И можно, лишь глядя на телеэкран, убить человека?..- спросил я.

- И нельзя предъявить обвинение! - сказал он. - Смерть приписывают магнитным бурям, чрезмерной активности солнца или полной луне, а то и параду планет.

Это был рассказ человека, не знавшего сомнений.

Юра был похож на сказочника, решившего меня радовать и развлекать. И я заглотил брошенный мне крючок.

- Но его, твою знаменитость, можно было и оживить?

- Как Лазаря.

Для меня это было откровением. Юра в роли Иисуса мне не был знаком. Я смотрел на него, как на Бога, а он всецело находился во власти собственного величия. Да, это было величественно, и спорить с этим не имело никакого смысла. В этом было его счастье! Не понимаю, зачем я задал совсем дурацкий вопрос:

- И ты потом многократно это проверил?

- Что?

- Что мог оживить?

Юра не ответил, считая мой вопрос некорректным. Он увидел мое замешательство, и мне показалось, что глаза его даже за темными стеклами очков победительно засияли. Было ясно, что он вернул себе положение чудотворца.

- Слушай, а зачем тебе все это? - спросил я.

Он расхохотался мне в глаза. А потом произнес спокойно:

- Я так юн и еще так любопытен!

За окном послышались крики, затем смех. Когда стало тихо, я сказал:

- Ты, наверное, очень одинок.

- Только среди людей.

Так мог утверждать только тот, кто считал себя единственной и последней инстанцией в вопросах жизни и смерти. Мир людей, по всей видимости, стал для него обузой. У меня появились веские основания утверждать это.

- Сегодня, - сказал я, - один уже в поле не воин. Нужен крепкий кулак, команда...

- Рабов...

- Нет, - возразил я, - не рабов, а единомышленников, если хочешь - друзей.

Пришла в голову мысль, что он начисто лишен чувства человеколюбия. И у меня пропало желание отстаивать вескость своих подозрений.

- Как только ты окружаешь себя рабами, тут же сам лишаешься свободы.

С этим я не мог не согласиться.

- У тебя нимб, как у Иисуса Христа.

- Да, - сказал он просто, - я как раз помолился.

Я остановился, взял его за рукав и посмотрел на него.

- Да, - сказал он еще раз и кивнул головой.- Это ничего не значит. Мы меняемся к лучшему, и бывают мгновения, когда ты свят, как Иисус, но лишь мгновения. Большей же частью мы язычники, дикари, и поэтому наша аура напоминает зубчатое колесо, шестеренку, с выбитыми жизнью зубами. Дефект или дефицит... В медицине это назвали бы дефектом ткани? Задача состоит в том, чтобы постоянно избавляться от этих дефектов, лечить их, заполняя пробоины зла добрыми делами и светом, если хочешь - святостью. Латать эти дыры несовершенства. И еще очень важно, чтобы нимб этот оказался не слишком тяжел для твоей головы.