Стеклянный отель - [17]

Уолтер увеличил снимок. Это была Винсент. Более гламурная ее версия, с дорогой стрижкой и профессиональным макияжем, но, без всяких сомнений, это она. На ней было серебристое платье, которое на вид стоило столько же, сколько Винсент зарабатывала в баре за целый месяц. Подпись под фото: «Джонатан Алкайтис со своей женой Винсент».

Уолтер оторвался от экрана и окинул взглядом затихшее лобби. Прошел год с тех пор, как уехала Винсент, и за это время в его жизни ничего не изменилось, но он и сам не хотел никаких перемен. Халиль теперь работал по ночам на полную ставку и сейчас болтал с только что приехавшей парой. Ларри стоял у двери с полузакрытыми глазами, заложив руки за спину. Уолтер покинул свой пост и вышел подышать ночным апрельским воздухом. Он надеялся, что Винсент была счастлива в другой стране, где вела новый и необычный образ жизни. Он пытался вообразить, каково жить с Алкайтисом: куча денег, особняки, личный самолет – все это с трудом укладывалось у него в голове. Ночь была ясной и холодной, луны не было видно, зато ослепительно сияли звезды. В предыдущей жизни в Торонто Уолтер и представить не мог, что полюбит место, где звезды светят так ярко, что даже в безлунную ночь можно увидеть свою тень. Теперь у него было все, чего он только мог пожелать.

Но по пути в отель в голове вспыхнуло воспоминание о словах, написанных на окне год назад: Не хочешь поесть битого стекла? и наполненная тревогой тайна, стоявшая за ними. Лес превратился в массу неразличимых теней. Он сжался от холода и пошел обратно, к теплу и свету лобби.

IV Сказка 2005–2008

Полет лебедя

Порядок – залог душевного здоровья. В течение месяца после того, как Винсент ушла из отеля «Кайетт» и поселилась в невообразимо огромном доме Джонатана Алкайтиса в пригороде Коннектикута, у нее появился четкий распорядок дня, от которого она редко отступала. Она вставала в пять утра, на полчаса раньше Джонатана, и шла на пробежку. Когда она возвращалась в дом, он уже был на пути к Манхэттену. Она принимала душ и одевалась к восьми, и водитель Джонатана отвозил ее на вокзал – он не раз предлагал ей доехать с ним до города, но Винсент поезда нравились больше, чем дорожные пробки. На Центральном вокзале она любила не торопясь пройти по главному вестибюлю, разглядывая созвездия на бирюзовом потолке, часы Тиффани над справочной и потоки людей. Она всегда завтракала в дайнере рядом с вокзалом, потом прогуливалась до любимого кафе в нижнем Манхэттене на юге города, пила эспрессо и читала газеты, затем делала покупки, или заходила в парикмахерскую, или прохаживалась по улицам с видеокамерой – а иногда все сразу; если оставалось время, шла в Метрополитен-музей, оттуда возвращалась на вокзал и садилась на поезд в северном направлении, чтобы успеть нарядиться к шести вечера – самое раннее, когда Джонатан мог вернуться домой с работы.

Она проводила вечер с Джонатаном, но перед сном у нее всегда оставалось полчаса, чтобы искупаться в бассейне. Казалось, вместе с миром больших денег открывается бездна свободного времени, и Винсент смутно боялась отдаться на волю его течению, отступить хоть на день от своего четкого плана.

– Многие убить готовы, лишь бы жить на Манхэттене, – ответил Джонатан, когда она спросила, почему бы им не переехать в его квартиру на площади Коламбус-Серкл, где они останавливались, когда шли в театр, – но я предпочитаю держаться от него чуть в стороне. – Он вырос в пригороде и с детства любил простор и спокойствие.

– Я понимаю, – отозвалась Винсент, но саму ее влекло к большому городу, к чему-то совершенно непохожему на буйную природу из ее детских воспоминаний. Ее манили строгие геометрические формы, острые углы, небо, зажатое между небоскребами, резкий свет.

– Тебе бы все равно не понравилось жить на Манхэттене, – сказал Джонатан. – Подумай, как бы тебе там не хватало бассейна.

Будет ли ей не хватать бассейна? Винсент размышляла над этим вопросом, пока плавала. У нее были двойственные чувства к бассейну. Винсент плавала в нем каждую ночь, чтобы укрепить силу воли, потому что отчаянно боялась утонуть.

Она всегда плавала по ночам: летом Винсент окружали пятна света, который отбрасывал на воду дом, а когда становилось холодно, бассейн подогревался, и она окуналась в облако пара. Она испытывала себя на прочность и оставалась под водой как можно дольше. Поднимаясь на поверхность, она любила воображать, что кольцо на ее пальце было настоящим и что ей принадлежало все вокруг: дом, сад, газон, бассейн, в котором она плескалась. Бассейн был из тех, у которых замаскирован край, поэтому возникала тревожная иллюзия, будто вода растворяется в лужайке – или лужайка растворяется в воде. Она ненавидела смотреть на эту смазанную границу.

Толпы

Между ней и Джонатаном действовала негласная договоренность: она была рядом в любой момент, когда бы он ни пожелал, в спальне или за ее пределами, и выглядела безупречно элегантно. «Ты настоящее украшение дома», – говорил он, а она в обмен пользовалась его кредитной картой, даже не заглядывая в счета, жила в мире красивых домов и путешествий, словом, в мире, который был противоположностью ее прежней жизни. Никто не произносил вслух выражение