Стеклянный крест - [13]

– А я думал, ты в Германии.

Гарик поднял голову, посмотрел на меня сизыми, как бы задымленными глазами и, скупо улыбнувшись, промолвил:

– А, привет, сколько лет, сколько зим. Ты что-то спросил?

– Я думал, что ты в Германии.

– В какой Германии? – осведомился Гарик. – Ах, в Германии, в стране твоих грез. Пустое это все, нет никакой Германии, можешь мне верить. Что решил заглянуть – это хорошо, здравое решение, просто на тебя не похоже. Значит, что-то есть на душе. Ну, какие проблемы? Что печет, что тревожит?

– Да все нормально, – ответил я. – Проходил мимо – и зашел. Думал, здесь контора.

– Контора? – с деланным недоумением переспросил Гарик. – Не понимаю, старик, что ты имеешь в виду.

– Послушай, перестань ерничать, – рассердился я. – А не то я встану и дам тебе в ухо.

Не таков был, однако же, Гарик, чтоб его можно было этим пронять.

– Дашь мне в ухо? – издевательским тоном проговорил он. – Патология какая-то. Видите ли, он мне даст, но только в ухо. А если я так не умею? Удивляюсь я ИМ, – он поднял глаза к потолку, – по какому принципу отбирают. Разве что по уму.

Нет, на этом уровне мне от него ничего не добиться. Я пожалел, что пустил Гарика в клинч: в контактном бою он был меня сильнее.

– Атеист? – помолчав, спросил Гарик. – Или уже перекинулся?

Я отрицательно покачал головой: нет, не перекинулся. Не был, не участвовал, не имею.

– Слава труду, – сказал Гарик, – хоть один нормальный человек попался. А то приходят, понимаешь, богоискатели. Значит, так. Слушай сюда внимательно и принимай к сведению.

Я напрягся. Змеиная душа Гарика затаилась с юных лет, добиться от него живого слова было очень трудно, о вакууме, о летающих тарелках и о полтергейстах он готов был толковать целыми сутками, но на серьезные вопросы отвечал уклончиво или глумливо, с цыганским перебором: "Что ты, что ты, что ты, что ты..“. Но сейчас он, похоже, не придурялся.

– Первое, – сказал Гарик, положив обе руки с растопыренными пальцами на стол. – Хочу тебя поздравить, ты попал в струю, тебя, как и меня, отобрали. Зачем, с какой целью – ИМ лучше знать, кому ИМ – вопрос преждевременный, в нужную минуту ОНИ себя предъявят. Как видишь, поставлено здесь все капитально, на широкую ногу. Говоря вчерне, задействованы очень серьезные, глубинные силы. С этим ясно?

Я разочарованно молчал. Многозначительность его слов свидетельствовала, что он сам растерян и не понимает почти ничего.

– Второе, – похлопывая ладонями по столу, продолжал Гарик, реакции моей он не чувствовал, что возьмешь с душевнобольного. – Будут тебе навязывать старческие идейки – решительно отметай, ты обязан держаться на высоте современных мировоззренческих представлений. С этим тоже ясно?

Я мог бы спросить, перед кем я обязан, но решил не прерывать.

– Третье, – вдохновленный моим молчанием, говорил Гарик. – Держаться на нравственной высоте, не давать воли воображению и скотским инстинктам. Не дергайся, ты прекрасно знаешь, о чем я толкую. Здесь у нас как в аквариуме, все видно насквозь. Не мельтешат ли у твоих дверей разные голенькие фантомашки? Вот видишь, а споришь. Далее. Не приходило ли тебе в голову, что их и подпускают к тебе специально, чтобы проверить на биологизм? Ах, приходило. Ну, молодец, молодец. Здесь как в электронной игре "Супер-Марио", слышал? Давить их надо безжалостно, давить и растирать, иначе до цели не доберешься. Видал, что происходит вокруг? Сплошное соитие, пуналуальный брак, мать-перемать, прямо как озверели. Устроили себе, понимаете, семейные сандуны.

Я вынужден был признать некоторую поступательность его рассуждений. Впрочем, сделал я это молча, чтобы не возбуждать его административный восторг.

– Так вот, и в связи с этим – четвертое, – хлопнув руками по столу в окончательный раз, сказал Гарик. – Надо формировать нравственно здоровое ядро. ОНИ и начинать-то боятся, потому что в кругу таких говнюков не знают, на кого опереться. Главное – помнить ежеминутно, что ОНИ все о тебе знают. Запятнав себя недостойным поведением, ты бросаешь тень и на меня. Все мы тянем здесь общую лямку, надо больше думать о товарищах – и меньше о случках на глазах у мироздания. Возникнут сомнения, чрезвычайные обстоятельства – не колеблясь прямо ко мне. Новичков направлять сюда же, по возможности без промедления, чтоб они не успели нахлебаться. Вопросы будут?

– Будут, – ответил я и не без удовольствия отметил, что по брюзгливому лицу Гарика промелькнула тень тревоги. – Первый: а почему, собственно, ты? Кто тебя назначил?

– Обстоятельства назначили, дорогуша, – с облегчением ответил Гарик. – Нравственную выдержку, по состоянию на сегодняшний день, проявил один только я. Не исключено, конечно, что ядро сколотить не удастся. Но тогда, извини, можно будет сделать вывод, что вы все вокруг меня представляете, так сказать, фоновую группу.

Наглость этого маньяка не знала пределов.

– Больше вопросов нет, – сказал я и поднялся.

– Как это нет? – добродушно ухмыльнулся Гарик. – Первый был, а второго нет? Спрашивай, не стесняйся.

Я подошел к двери, приоткрыл ее, остановился на пороге, обернулся. Гарик смотрел на меня с широкой улыбкой, обнажив свои белые и золотые зубы. Внезапная мысль заставила меня содрогнуться.