Стеклянный ангел - [39]

Он кланялся, сконфуженно улыбался, скользил глазами по грудям за цветными фартуками, читал имена на бейджиках: Вера, Оксана, Наталья, Гаянэ, Ольга.

Стоп! Вот она, Ольга!

Миша поднял глаза.

Симпатичная. Только одета не очень. Слишком скромно, старомодно даже — платочек, серая курточка и юбка, наверное, в пол, хотя ему не видно — прилавок скрывает.

Лицо без косметики, глаза светлые и губы не накрашенные, бледные. А в общем, ничего. Маме бы понравилась. Она часто говорит сыну, что хотела бы для него простую девушку, что ее пугают эти современные эмансипе.

Так, с чего же начать? Неудобно уже таращиться. Что ж ты молчишь, красавица? Товар свой не нахваливаешь?

— Девушка, почем мед?

— Там цены написаны, — ответила, и голову опустила. Глаза долу, ресницами прикрылась. Боже мой! И где такие экземпляры еще произрастают? Не иначе на полях, заросших медвяными травами, где гуляет ветер в диких зарослях, и где юные девы чисты, словно горный поток… Стоп, дружок, что-то тебя не в ту степь понесло…

— А какой мед самый вкусный?

— Они все вкусные, — глаза так и не поднимает. Покраснела как маков цвет. Стесняется. Вот те на! С каких все-таки гор спустилась такая чистота? Нужно брать дело в свои руки.

— Девушка, посоветуйте мне мед от… простуды! Что-то я себя не важно чувствую.

— Ну, вот липовый, — лепечет еле слышно.

Интересно, кто ее поставил торговать? Если она от всех покупателей мужского пола в ступор впадает, наверняка, к вечеру у нее дебет с кредитом не сходится.

— А попробовать можно? — спрашивает Миша.

— Пробуйте…

Открывает баночку, набирает крохотной пластмассовой ложечкой тягучее и ароматное, протягивает ему через прилавок, поджимая бледные розовые губы.

— Да нет, — озадаченно тянет Миша, — так я не распробую ничего. Может быть, у вас где-нибудь здесь кафе есть?

Наконец, взглянула на него. Глаза такие светлые — до прозрачности. На лице недоумение плюс (и это плюс в копилку Мишиного обаяния) любопытство. Ура, — возликовала Мишина журналистская душонка, — есть контакт!

— Кафе там, — кивает головой, — возле выхода.

А выражение на лице такое, мол, не понимаю: какое отношение ваш вопрос имеет к моему меду, к этой баночке с написанной на ней синим маркером немыслимой (по крайней мере, для безработного Миши) цифрой? И это все не вслух, а телепатически — поверх Мишиной головы. Хорошо, что Миша — знаток женской психологии, и иногда, — по настроению, — улавливает флюиды.

— Может быть, сходим вместе чаю попьем с вашим медом? Я заплачу, естественно. А если мне понравится мед — целую банку куплю. Вот эту! — Миша показывает на трехлитровый жбан. «Блин, где вот только денег взять? — думает он про себя. — А черт с ним, может до этого не дойдет…»

Девушка смотрит на него непонимающе.

И тут неожиданно на помощь приходит соседка слева. Милая тетечка необъятных размеров, стоящая за соседним прилавком, так же сплошь заставленным золотыми баночками.

— Сходи, сходи, Оленька, ты ведь и не завтракала сегодня. Сходи, а я покараулю. Ну, иди же, — продолжая улыбаться Мише, она толкает девушку в бок.

Та краснеет, слегка сопротивляется, но тетечка чуть ли не силой выталкивает ее из-за прилавка:

— Иди, я покараулю. Не волнуйся, цены знаю.

Девушка берет с прилавка маленькую баночку меда, быстро идет в сторону выхода, Миша торопливо следует за ней.

А юбка на ней и вправду длинная — в пол.

В кафе было малолюдно. Они сели за столик у окна, выходящего на рыночную площадь.

— Надеюсь, нас здесь не отравят, — спрашивает Миша. Это скорее риторический вопрос, на который он не надеется получить ответа. И вообще, — подумалось уныло, — как выудить информацию из этой тихони?

Но девушка неожиданно подает голос.

— Не отравят, — говорит она, — это семейное кафе. Здесь одна и та же семья работает много лет. Готовят очень вкусно, по-домашнему.

— Ну что ж, — говорит Миша сдержанно, так как боится спугнуть барышню, — что будем заказывать?

Девушка пожимает плечами:

— Я есть не буду. Только чаю попью.

— Здравствуй, Оленька, — к ним подходит пожилая женщина в белом халате, — позавтракать пришли?

— Да, тетя Галя, — улыбается девушка, и Миша вновь убеждается: она, действительно, ничего, вот только подкрасить бы и приодеть, — мне, пожалуйста, один чай.

— Может, пирожка с яблоками, Оленька? — заговорщицки спрашивает хозяйка. — Только испекла. Горячие еще, а вкусные! Сама знаешь.

— Ну, хорошо, — кивает девушка, — и один пирожок с яблоками. А ему… А вам что? — спрашивает она у Миши, по-прежнему не глядя ему в глаза.

— И мне тоже самое, — говорит Миша, и вздыхает с облегчением. Слава богу — на это у него денег хватит.

Пирожки и вправду были свежими и вкусными, чай настоящий, заваренный в чайнике, а не пакетик в пластиковом стаканчике. А уж мед — тут вообще все определения меркли. Мед просто таял во рту, оставляя на языке привкус лета, солнца и этих самых медвяных трав, которые приходили Мише на ум, когда он смотрел на эту медовую продавщицу.

Она все так же избегала на него смотреть. Миша знал почему: некоторые не очень уверенные в себе девушки считают его слишком симпатичным, — Миша покосился на свое отражение в блестящем медном пузе огромного самовара, из которого хозяйка разливала кипяток в разноцветные чайники, — и конфузятся. А уверенные в себе, особенно взрослые женщины, вроде той в лохматой шапке, у которой он спрашивал дорогу, наоборот начинают вести себя чересчур фривольно. Мама часто подшучивает над Мишей, когда приходящие к ней дамы, начиная от девочек-практиканток, над которыми она шефствует, заканчивая ее коллегами, чопорными докторшами, начинают на него реагировать и ерзать на своих стульях. Но разве он виноват в том, что оказывает такое воздействие на женский пол?