Стеклянный ангел - [12]

Женщина подбежала к его машине, он открыл окно.

— Здравствуйте, вы не подбросите нас до Алексеевки? У нас машина сломалась.

— Доброе утро, Жанна Александровна, — засмеялся Миша, — конечно, подвезу.

— Плетнев! Это вы?!

— Я, Жанна Александровна. Садитесь, а то вон замерзли совсем. Довезу вас до Алексеевки. Я как раз туда еду.

— Ну, кто бы сомневался, — язвительно заметила женщина. — Семен, Семен! — позвала она кого-то из темноты, — ты посмотри! Это Плетнев, представляешь?!

К машине, переваливаясь на коротеньких толстеньких ногах, подошел мужчина. Миша узнал его — это был Решетников, эксперт-криминалист, почти всегда сопровождавший Разумовскую на выездах.

— Ну вот ты скажи, — расстроено заговорила Жанна Александровна, — как они все пронюхивают раньше, чем нам известно становится? Вот откуда вы здесь, Плетнев? — снова наклонилась она к открытому окну. — Отвечайте, откуда вам стало известно, если я сама полчаса назад всего узнала? А потом удивляемся: как оперативные данные попадают в новости? — Жанна Александровна сокрушенно развела руками.

— Ладно, — ворчливо пробасил Решетников, — потом разберемся. Давай к нему в машину, холодно — сил нет. Пусть послужит Родине, раз уж все равно здесь оказался.

— Толик! — крикнул он в темноту, туда, где стояла машина, — а ты жди аварийку. Обещали прямо сейчас приехать!

— Жанна, ты вперед садись, вдвоем мы не уместимся.

Кряхтя и постанывая, толстяк расположился на заднем сиденье, Жанна Александровна села рядом с Михаилом. Миша почувствовал легкий запах духов вперемешку с запахом осеннего холодного утра.

Он улыбнулся: этот нежный женский аромат никак не вязался ни с тем делом, по которому они ехали по темному скользкому шоссе, ни с той профессией, которой посвятила себя эта тоненькая, очень симпатичная женщина.

— Жанна Александровна, вы, наверное, очень замерзли? Там где-то сумка с термосом и бутерброды. Угощайтесь, пожалуйста, кофе горячий, сразу согреетесь.

— Нет, Плетнев, зря стараетесь, — сказала Разумовская, — я взяток не беру.

— Ой, — на заднем сиденье зашевелился Решетников, — а я не такой щепетильный, и с удовольствием угощусь. Мы с Жанной замерзли как черти, пока попутку ловили. И позавтракать я не успел. Ведь мне тоже можно, господин журналист?

— Конечно, можно, Семен Палыч, угощайтесь на здоровье!

Решетников прошуршал бумагой, открыл термос. В салоне сильно запахло кофе.

— М-м-м-м… — погрустнела Жанна Александровна, — что же вы творите, Семен? Потрясаете основы правосудия… Такой запах — я просто не выдерживаю!

— А ты не кочевряжься, Жанночка, — посоветовал Решетников, — выпей глоточек, пока никто не видит.

— Даже не знаю, — удрученно вздохнула Разумовская, — Плетнев ведь потом с меня не слезет.

Миша засмеялся:

— Вы правы, Жанна Александровна, ни за что не слезу, дайте только залезть!

— Вот видишь, Семен, он уже себе двусмысленные шуточки позволяет.

— Пей, — Решетников протянул ей пластиковый стаканчик, — мы потом с ним разберемся. Тебе сейчас ясная голова нужна. Дело-то какое предстоит.

— Ой, не говори, — вздохнула Жанна Александровна и аккуратно отхлебнула из стаканчика. — Как вкусно, и не растворимый кофе, а натуральный! И когда вы успели его приготовить, Плетнев?

— Да это ему мама готовит, уверен на все сто, — пропыхтел на заднем сиденье Решетников, уминая очередной бутерброд.

— Да что уж сразу мама? Он, наверное, женат, — Разумовская осторожно двумя пальцами вынула из бумажного пакетика бутерброд с сыром.

— Нет, Жанна Александровна, я пока не женат.

— Неудивительно, — усмехнулась Разумовская, — кто ж за такого пойдет? Вы, наверное, и дома не ночуете? Как не посмотрю — вы все время со мной на выездах.

— Ну, вот видите, — заулыбался Миша, — может быть, поженимся? Ведь мы и так неразлучны.

— Наглый вы, Плетнев, — убежденно сказала Жанна Александровна. — И проныра, каких свет не видывал.

— Да будет тебе, — примирительно сказал Решетников, — не ругай его. Он нас от холода и голода спас, пусть немного пофотографирует. Жалко тебе, что ли?

— Ладно, — вздохнула Разумовская, — на месте посмотрим.

Впереди замаячила огнями станция. Загудел состав. Миша поехал быстрее, ему хотелось проскочить переезд до того, как заморгает семафор. Не успел. Опустился шлагбаум, пронеслись, загрохотали вагоны. И еще долго, отдавая эхом в морозном стылом воздухе наступающего утра, был слышен этот звук — медленно удаляющийся, затихающий, ритмично разбивающий тишину на мелкие дробные осколки.

* * *

— Понятых пригласили? — спросила Жанна Александровна местного участкового, совсем молодого парня с забавно торчащими из-под новенькой форменной фуражки ушами.

— Да, да, — старательно закивал тот, — конечно. Вот Пикалов Матвей Ильич, а это Родин Петр Сергеевич. Они живут здесь, вот в этом доме, — участковый кивнул на темнеющее сквозь парковые деревья трехэтажное здание, — согласились прийти, проявили сознательность, — добавил он, особенно выделив голосом последние фразы. Видимо понятых — двух рабочих-железнодорожников, заспанных, смолящих сигарету одна за другой, — пришлось долго уговаривать.

— Кто обнаружил убитого? — Жанна Александровна зябко повела плечами. Пальто на ней было тоненькое, заметил Миша. И почему она на выезды так одевается — словно на банкет какой-то собралась? Черное приталенное пальто, яркий шарфик, сапожки на каблуке, и эти черные колготки, которые Мише покоя не дают. Часто отвлекают на заданиях, временами ему кажется, что он только эти ноги и фотографировал бы. Наверное, иногда ему не удается справиться с этим желанием, судя по тому, как качает головой Тарас Борисович, просматривая в редакции его снимки.