Стеклянная мадонна - [36]

– Вы жили не с родителями?

Он вскинул голову, усмехнулся и ответил:

– Нет, не с родителями. Но меня воспитали хорошие люди – Джон и Марджи Маклафлин. Джон был наставником по верховой езде у мистера Филдинга, он и научил меня всему, что я знаю о лошадях. Марджи тоже была замечательная – она была ясновидящей. Представляете? Ясновидящая!

Аннабелла спросила еле слышным шепотом:

– Что такое «ясновидящая»?

Его черные брови взлетели на лоб, едва не соприкоснувшись с волосами, упавшими на глаза.

– Это значит уметь предсказывать будущее, рассказывать другому человеку, что с ним случится. Знаете… – Он наклонился к ней. – Она предсказала мне, что я окажусь в вашем доме!

Он выглядел совершенно серьезным, но ее разбирал смех. О встрече с таким забавным человеком она не смела и мечтать. Напустив на себя серьезность, она вежливо спросила:

– Где они сейчас?

– Марджи умерла, а Джон разъезжает по Ирландии. Я немного поездил с ним, но жизнь бродячего лудильщика оказалась не по мне.

– Вы стали лудильщиком? – Она знала, что лудильщик – это мастер, который бродит по городам и покрывает тонким слоем олова прохудившуюся посуду. – Почему вы стали лудильщиком и забросили лошадей?

– Потому что у мистера Филдинга начались неприятности. У него были дома в Англии и в Ирландии, и их стало очень накладно содержать. Он продал свою собственность в Ирландии, и у меня не оказалось дома. Когда выяснилось, что скитания не по мне, я решил переехать в вашу страну и посмотреть, какова жизнь здесь.

Она учтиво сказала:

– Сюда приезжает много ирландцев. Их полным-полно в деревне мистера Розиера.

– До сих пор? Но я не ирландец.

– Разве нет?

– Нет, я испанец. Вам не подсказало этого мое имя – Мануэль Мендоса?

– Простите, я не знала. – Она чуть не прибавила «мистер Мендоса».

– Откуда вам было знать, ведь мы только что познакомились. – Теперь ему пришлось прикусить язык, с которого чуть было не сорвалось: «Мне кажется, мы станем хорошими друзьями». Он знал, что маленькая мисс вполне способна пересказать родителям каждое его слово. Эту страну населяли забавные люди: одни пыжились, у других душа была нараспашку. Ему не нравилось ни то, ни другое. – Кстати, знаете ли вы, что больше всего нравится лошадке? – Она помотала головой, и он продолжил: – Ей нравится, когда ребенок вашего роста спокойно сидит у нее на спине, просто сидит. Ни ребенок, ни лошадь не двигаются. Это все равно что сидеть здесь, на этом бревне.

– Правда?

– Давайте попробуем. Я вам покажу. Немного поколебавшись, она последовала за ним.

Когда они подошли к лошадям, случилось удивительное: смуглолицый конюх, забавнейший из людей, подхватил ее под мышки и с криком «оп-ля!» водрузил в седло. Обычно конюхи подставляли руки ступенькой, помогая ей взобраться на коня, что уже пугало ее. Сейчас же она в одно мгновение оказалась на коне, который не мог двинуться с места, так как был прочно привязан к дереву.

– Вам удобно?

– Да, спасибо.

– Подвиньтесь немного назад. Вот так, теперь приподнимите колено. Какой элегантный вид! Возьмите в одну руку уздечку, а другой погладьте ему шею. Погладьте, погладьте! И скажите ему что-нибудь ласковое. Мол, здравствуй, Честер! Его зовут Честер. А это Сэнди. Я сам с ними еще мало знаком. Поговорите с ними по душам.

Она опустила голову и издала звук, очень похожий на смех, каким не подобает смеяться леди. Конюх склонил голову на плечо и сказал:

– Не стесняйтесь, спросите его, что он ел на завтрак. Спросите: «Ты налопался вволю, Честер?» Ой, прошу прощения, вы ведь такого никогда не произнесете. Леди так никогда не скажет. Вот ее слова: «Вы вкусно позавтракали, Честер, сэр?»

Она снова захохотала, так широко разевая при этом рот, что пришлось прикрывать его ладонью.

Еще с полчаса она восседала на коне, а новый конюх, большой забавник, развлекал ее беседой. Потом он повел лошадей с луга. Они возвращались по аллее пешком, как и пришли. Перед тем, как показался дом, Мануэль остановился.

– Окажите мне услугу, мисс… – На сей раз он не забыл про «мисс», и она ответила:

– Конечно, Мануэль, только скажите, какую именно.

– Вы ведь уже научились сидеть на Честере верхом?

– Да.

– Вы не сделаете этого еще разок? Видите ли, если мы вот так, пешком возвратимся во двор, ваш отец решит, что я зря ем свой хлеб. Мне платят за то, что я учу вас ездить верхом, и я готов поставить десять против одного, что он вышвырнет меня отсюда к… – Он чуть было не сказал «к черту». – Словом, обратно в Шилдс, если увидит вас пешей.

– Понимаю, Мануэль. Разумеется, я сяду на Честера.

Она намеренно не сказала «поеду», потому что «езда» означала качку, огромное расстояние до земли и уверенность в неминуемом падении.

Когда он опять забросил ее в седло, Аннабелла улыбнулась ему и с искренней благодарностью сказала:

– Спасибо, Мануэль.

Она смекнула, что он печется не о своем месте, а о ней, о том, как взъестся на нее папаша, если окажется, что она так ничего и не достигла. В последнее время она еще больше, чем прежде, старалась угодить отцу, поскольку стала его бояться.

Мануэль, заглядывая в ее зеленые глазки, думал: «Бедная малютка, она способна радоваться, но ей что-то мешает. Надо будет побольше ее веселить».