Стеклянная княжна - [12]

– Слушай, Айса, я думаю, это Лорина!

– Кто? – не поняла я.

Марита указала подбородком куда-то мне за спину и продолжила вещать с круглыми от страха глазами:

– Она ходит с нами в один класс. Не поворачивайся!

– И что Лорина сделала? – я уточнила, уставшая от ее компании и вынужденная притворяться приветливой.

– Украла перстень, – еще тише заверила Марита. – Я наверняка знать не могу, но услышала кое-что. Она из купеческих Первой Окраины, и еще раньше жаловалась, шо ее отец почти разорен. Плакала, мол, учебу придется бросить. А сегодня утром она про это подружкам говорила – ну, типа у отца дела совсем худо пошли, ему ростовщики уже долговой ямой грозят. Я тогда и подумала: вот кто мог бы колечко спереть! По глупости, конечно. Или по чистому сердцу – может, считала, продаст побрякушку и папку своего спасет? За родного папку ведь и жизнью рискнешь, а шо?

Я смотрела на нее такими же расширенными глазами, теперь вообще не понимая, что происходит. Если Марита – воровка, то она заодно и величайшая актриса выездных театров. Не придумав, как отреагировать, я вставила идиотское:

– Не «шо», а «что», Марита.

– Да-да, забываю! – она кивнула с настоящей благодарностью, от которой мне совсем неловко стало. – Или не она? Но может быть точно такой же, как она. И я не знаю, что думать дальше, Айса! Ведь дура, преступница, идиотка последняя… но разве на такое пойдешь ради себя? Разве такое не совершишь только ради самого дорогого человека на белом свете, а?

Я не знала. Я даже не знала, что означает «самый дорогой человек на белом свете». Ради своей семьи я замуж за чудовище пойду, но на верную смерть бы не согласилась, скорее всего. И таких подозреваемых, как Лорина, могут быть сотни. Но только мало кто спрятал бы колечко именно в моей обувной коробке.

А Марита все не унималась:

– Поговаривают, что перстенек как замок стóит, прикидываешь? Это сколько же проблем можно уладить с такой кучей золота!

– Ни одной не уладишь, – охладила я ее пыл. – Даже если удастся его вынести из университета, то в ближайшие лет пять с такой вещью лучше не высовываться – скупщики тоже не дураки и с шелле связываться не станут. То есть надо ждать годы, потом ехать на другой конец империи – и то останется риск, что скупщик скорее тебя сдаст за объявленное вознаграждение.

– Серьезно? – девушка выпучила ярко-зеленые глаза. – Тогда это не Лорина… она ж из купеческих, должна разбираться в таком не хуже твоего. Вот ведь как, – она будто расстроилась. – А я с тех пор только и думаю, что бы могла сделать, имея гору золотых кратов. Сбежала бы отсюда, забрала бы родных, купила бы всем липовые бумаги, чтобы великий князь нас вовек не нашел… А потом думаю, что всех соседей и друзей не заберешь. Так, может, и хорошо, что у меня нет возможности? Но разве может быть такое, шо никакой возможности увернуться нет? Ведь если боги существуют – они должны подарить хотя бы шанс!

Она о шансе продажи перстня говорит, или я уже надумываю? На «шо» опять перешла, то есть заволновалась. Но сам предмет разговора был печальным – он касался и меня тоже:

– Не знаю, Марита, клянусь богиней, что не знаю, будет ли вообще какой-то шанс.

– Но это несправедливо! – она вдруг завопила громче, как будто держалась-держалась, а потом прорвало. – Посмотри на нас – кому мы такое зло успели сделать? Мамуся рыдала, сказать ничего не могла, а соседи смотрели так… я понимала, почему так смотрят. Ведь легче руки на себя наложить, чем… под старика с калечным разумом…

Если она сейчас еще и разрыдается, то я точно поверю в ее вину. Не женой Зохара она хочет стать: супругой лучше лишь в сравнении, но тоже ничего хорошего. Марита мечтает сбежать, найти любой способ, согласиться на любую судьбу – лишь бы она была не той, что ей уготована. И даже если она украла, да еще и мне подложила, в этот момент я не могла осудить ее порывы, только сказать хоть что-то в утешение:

– Возможно, Марита, в мире водятся чудовища хуже него.

– Возможно… – она отозвалась глухим эхом, выпрямилась, а взгляд сделался пустым. – Но я была там, Айса. Ничего не видела, почти все время просидела в одной комнате, но я слышала крики… И поверь, эти крики сведут с ума и тебя. Да, тебя не тронут. И меня, наверное, тоже, пока я остаюсь самой красивой девушкой Окраины… Но если ты думаешь, что сможешь не слышать эти крики, каким-то образом к ним привыкнуть – ты ошибаешься. Это место – огненный ад, в который боги отправляют негодяев лишь после смерти, такого не должно быть в мире живых. И точно не должно случаться с хорошими людьми.

Меня прошиб озноб. Я осознанно ее ни о чем не спрашивала, потому что не хотела знать. Но все равно ведь всегда знала.

– Если такая возможность есть, то я ее найду, – зачем-то пообещала я, хотя обращалась только к самой себе. – Можно сделать немыслимое, чтобы не попасть в лапы этого мерзкого ублюдка. Пусть сам горит в своем аду, наполовину сгнивший старик!

Мою тираду прервал веселый голос со стороны:

– О, не папашу ли моего обсуждаете? По описанию узнал. И чего так вылупились? Думаете, что побегу писать домой письмо, как тут про него отзываются? Вы реально считаете, что этим можно кого-то удивить?