Стекло старьёвщика - [3]

– Жаль, – вздохнул Том. – Я-то уже подумал, что ты нам поможешь. Дела тут в самом деле плохи. Без удачи нам не справиться.

А Рик покачал головой и сказал словно про себя:

– Не может быть…

– Чего не может быть? – не понял Том.

– Не может Тюха быть неудачницей. Тут что-то не так.

– А в самом деле, расскажи-ка про свои неудачи, – предложил Том.

– А вы мне расскажите про них. И про плохие дела, – потребовала Тюха. – Вдруг я всё-таки смогу помочь?

– Идёт, – кивнул Том. – Но сначала ты.

Глава 2. Тюхины неудачи

Уже начинало смеркаться, возле костра дрожал круг тёплого света. Тюха вздохнула и начала свой рассказ:

– На самом деле я не всегда бываю неудачницей. Только когда я не дома, а там. – Она махнула рукой в сторону фабрики и всего, что находилось за нею. – Особенно в школе. Первого сентября, когда я пошла в первый класс, мы с мамой поехали в школу на троллейбусе. Он был так набит, что мы еле в него втиснулись, а мой букет прищемило дверью. И все гладиолусы переломались.

– Так им и надо, – сказал Том. – Пусть меньше о себе воображают!

– Но я же должна была подарить цветы учительнице, – опять вздохнула Тюха. – Кому понравится такой букет?

– Да, неудобно получилось, – согласился Рик.

А Тюха продолжала:

– Потом в школьной столовой мне плеснули на руки горячим какао. Прямо кипятком. Руки ещё долго болели.

Мальчишки сочувственно кивнули.

– Кипяток – это очень больно, – сказал Рик.

– Больно, – согласилась Тюха. – Но не в этом дело. Ведь мы тогда учились писать. А с ошпаренной рукой не очень-то попишешь. И теперь у меня самый некрасивый почерк в классе. Учительница говорит, что я пишу как курица лапой.

– Чушь! – возмутился Том. – Где, интересно, она видала курицу, которая умеет писать?

– Это просто присказка такая, – пояснила Тюха. – Но учительница никогда не ставит мне пятёрки за письмо. Хотя у меня нет ни ошибок, ни помарок. Говорит, что за такой почерк мне в жизни никто «пять» не поставит. Даже в институте.

– Никогда не слышал, чтобы в институте ставили отметки за почерк, – задумчиво проговорил Рик. – А я, между прочим, возле разных институтов расту. И вокруг университета меня много.

Тюха продолжала свой рассказ:

– А у моей мамы, наоборот, был самый красивый почерк в классе. Поэтому она меня тоже ругает. Правда, она и ручки наши ругает. Говорит, что они неправильные. А у неё была правильная. Китайская, с золотым пером.

– С золотым? – присвистнул Том. – А где берут золотые перья? Тут у вас золотых гусей вроде не водится. Да и в других местах это редкие птицы. А твоя мама где его взяла?

– Ты всё перепутал, – перебил его Рик. – Ручки делают на фабриках, гуси тут ни при чём!

А Тюха ответила просто:

– В комоде, в верхнем ящике. Мамина ручка там лежала, с тех пор как мама закончила институт. А до этого, наверно, в магазине… Мама мне её, так и быть, отдала. Я написала дома упражнение, и получилось почти красиво.

– А потом? – спросил Рик, глядя в костёр.

– В школе всем захотелось эту ручку рассмотреть. Ребята стали её друг у друга выхватывать. Кто-то кого-то толкнул, ручка упала, и перо сломалось.

– Мама опять тебя ругала? – Рик даже не спросил, а словно подвёл грустный итог.

Тюха покачала головой:

– Нет. Но она очень расстроилась. И сказала, что мне ничего хорошего нельзя давать в руки, потому что я всё ломаю. Вспомнила какую-то чужую куклу, на которую я наступила, когда мне было два года.

– А что с ней стало, с этой куклой? – поинтересовался Том.

– Не знаю. Мама не сказала, а я про это ничего не помню. Мне-то казалось, что все беды начались в школе.

– У вас плохая школа? – спросил Рик.

– Наоборот, лучшая в районе. Я даже экзамены сдавала, чтобы меня взяли в первый класс. Но там ужасно скучно. Сначала я даже ни с кем не могла подружиться. Все ребята были знакомы друг с другом ещё по детскому саду. А я в садик не ходила, только на разные занятия. Потом мы подружились с одной девочкой, Кариной. Нам не разрешали сидеть за одной партой, зато на переменках мы придумывали разные истории. Но их семья этим летом уехала к себе домой, в Армению. Вот приду осенью в школу и буду там совсем одна…

– А почему ты летом оказалась в городе? – спросил Рик.

– Потому что дачи у нас нет, а в лагерь я больше не поеду. Ни за что! – отрезала Тюха. – Там скучней, чем даже в школе. Самое интересное, что мы там делали, это заплетали в косы длинную траву.

Рик покачал головой:

– Траве это вряд ли понравилось. Может, стоило записаться в какой-нибудь кружок? Я слышал, в лагере всегда много кружков.

– А нас, младший отряд, в кружки не брали, потому что мы до них не доросли. Так нам сказали. В кружок выпиливания не брали, чтобы мы себе что-нибудь не отпилили. В кружок выжигания – чтобы не обожглись. В кружок росписи по стеклу – чтобы не порезались стеклом.

Тюха вдруг замолчала и угрюмо уставилась в огонь. Потом сказала неохотно:

– И там всё время пропадали вещи, причём как раз те, которых жалко. Мыльница, похожая на раковину, блокнот с картинками. Я его спрятала под подушку, когда нас повели обедать. Пришла – а он исчез. В конце смены большие девочки из кружка росписи по стеклу подарили нам стеклянные картинки. Это называется «витраж». Они обклеили края стекла бумагой, чтобы мы не порезались. Получилось очень красиво. Мне достался витраж с цветами вьюнка. Если смотреть через него на свет, то будто попадаешь в волшебный сад.