Стекло - [33]

Ты вспоминаешь, сказал Саваоф. Да, вспоминаю. Ты никогда не задавал себе вопрос, почему они не боятся? Как в старом кино. В городе есть летающий человек в жёлтом плаще, или мститель в маске щелеморда, или ещё какой-то супергерой, а им плевать. Они грабят, убивают, торгуют наркотиками, вымогают деньги, насилуют. Как будто никакой справедливости нет, как будто супергерой – это не про них, их не касается, он просто существует в какой-то параллельной вселенной, а в реальности они всесильны и ненаказуемы. Здесь есть ты, и все знают, что ты есть, и они даже знают тебя в лицо, и бегут от тебя, когда видят, – но они всё равно есть, и они не пытаются ни убить тебя, ни как-то измениться. Они стоят на улицах и заманивают девочек в героиновые проститутки на твоих глазах, а ты ничего не делаешь, потому что так повелось, и они знают, что ты ничего не сделаешь, потому что так повелось. Тебе кажется, что ты носитель сермяжной истины, и это так – но эта истина управляется законами мира, в котором ты живёшь, и ты не можешь нарушить эти законы. Если бы ты был выше этого, ты бы построил новый мир, в котором ни один человек не преступил бы закон, потому что знал бы: рано или поздно ты за ним придёшь. Но они знают, что не придёшь.

Даже если ты и прав, то что? Что ты хочешь мне сказать? Я хочу сказать, что вещи, которые не подчиняются твоей логике, существуют. Потому что существуют вещи, которые в принципе не подчиняются логике. Никакой. Тебя породило Стекло, крошечный осколок в уголке глаза, как в детской сказке про мальчика и принцессу. И ты не знаешь почему. Почему ты – машина смерти с повышенным чувством справедливости, а они – наркоманы, просыпающиеся только ради того, чтобы принять ещё дозу – и так до самого конца. Я родился таким. Ты знал своего отца? Нет. Да, сказал Саваоф. Ты и не мог знать.

Дальше они шли молча. Зал с зависимыми, потом короткий коридор, дверь с кодовым замком, ещё один коридор и лестница вниз, три пролёта, и ещё поворот, и он уже окончательно запутался. Он хотел спросить: чего ты от меня хочешь? Зачем ты мне это показал? Зачем ты спросил об отце? Но молчал. Потому что это не те ответы, которые ты хочешь услышать прямо сейчас. Для них придёт время. А если не придёт, ничего страшного – видимо, так и нужно.

Они вышли в зал – большой, с колоннами, похожий на храм. О-о-о, внезапно крикнул Саваоф, и эхо отразилось от пространства и рассеялось по помещению. Он спросил: зачем. Просто так, сказал Саваоф, мне просто нравится, как здесь звучит голос. Нам не сюда, нам туда. Это была совсем маленькая дверца, ещё немного, и ему бы пришлось чуть пригнуться, чтобы войти, и там была комната, довольно обширная, со столом и книгами на нём, и с компьютером, а за компьютером сидел человек в синих одеждах, подколотых золотой фибулой. Он поднял глаза и улыбнулся, а потом встал и протянул руку – это был жест делового человека, офисной крысы, а не властителя умов и сердец. Меня зовут Ка, сказал человек, я здесь главный. Он не знал, стоит ли пожимать руку человека, которого, по всей логике, следует убить, поскольку именно он стоит за женщиной, которую били, и за теми, кто бил эту женщину, и за всем прочим, и он должен бы убить его без всякого сомнения, молча, прямо сейчас, вбить в горло его чёртово приветствие, сломать ему шею, а потом развернуться и превратить лицо Саваофа в кровавую кашу – но странное чувство настигло его, а точнее, отсутствие так близко знакомого чувства. Он не видел в этих смертях мести, наказания, кары; он воспринимал этих двоих как обычных людей, стоящих перед ним, и за ними не было никакой вины. Что-то помутилось в его голове, стол поплыл перед глазами, и Ка сказал: садись, в ногах правды нет. Но правды не было ни в чём: он сел на стул, и в нём сталкивались две противоположности: его память диктовала ему убить, потому что он видел, что сотворил Ка, и потому что, когда он убивал, резал, давил для того, чтобы выйти на Ка, чтобы найти его, ничто ему не мешало, ничто не ёкало внутри – это было справедливо, так и должно было случиться, все эти мёртвые курьеры, мелкие бандиты, вся эта жалкая мразь, которой не должно было случиться. Но когда он прошёл по лестнице из тел и пришёл к Саваофу, пришёл к Ка, пришёл к тем, кто был виноват и кто должен быть наказан, всё изменилось – их нельзя было трогать, нельзя было убивать, и он не знал причины. «Можно» против «нельзя», «нужно» против «невозможно».

Объясни, сказал он. Через силу, через себя, потому что он никогда ни о чём никого не спрашивал – всё и всегда было чётко, понятно, однозначно. Объясни мне.

Ты запутался, даян, сказал Ка. Это хорошо. Если бы ты не запутался, ты бы уже убил меня. Но ты не убил. Потому что ты должен убить другого человека. Которого не посмел убить я. Которого не посмел убить никто из тех, кто хотел, а хотели многие. Я не наёмный убийца. Конечно, нет. У меня есть убийцы, но никто из них не справится, потому что сколько бы я им ни заплатил, чем бы я их ни привлекал, они в итоге всё равно пойдут за ним. Никто не поднимет на него руку. А ты, спросил он. И я не смог. Почему ты думаешь, что смогу я? Потому что ты почувствуешь. Ты поймёшь, что должен. Я не нанимаю тебя, потому что тебя невозможно нанять, но я прошу тебя поверить, потому что знаю, что ты можешь поверить.