Стёкла - [6]

В конце  это не имело значения. Выставки не будет, деньги мне не нужны, поклонников нет, зато мне ничего не стоит добежать до места, которое я стал называть своим домом, и получить от судьбы то, что не всякому концептуалисту доступно.

Однажды я начал бить новый ряд боксов. Трупов в нем не было, все боксы были пустыми. Я разбил один где-то посредине ряда. Стекла упали, и в следующем за ним боксе, то есть в открывшемся мне боксе следующего ряда, за задним стеклом этого бокса я увидел движение. Меня насквозь пробило чувство страха. Я понимал, что это может случиться, что я могу найти еще кого-нибудь живого. Найду, и что с ним делать? Я абсолютно доверял своей девчонке, спокойно спал, зная, что она меня не убьет. Во-первых, она боялась одиночества, почти никогда не засыпала без меня, часто плакала, но была такой ленивой , что на край наших владений ходить со мной не хотела. Нет, она бы не захотела остаться одной. Во-вторых, секс. Я был единственным источником ее удовольствий и делал все так хорошо, много и часто, что больше ей, кажется, было не нужно. Никакие чувства ее ко мне не привязывали. У нее вообще ничего такого не было.

Поэтому мне пришлось бы убить любого обнаруженного мной живого человека. Мужчина — очевидный враг. Ребенок вырастет. Старуха станет завидовать нашему сексу, тоже  ждать не приходится. Вторая женщина? Сеоем, конечно, очень мило, но черт их знает, этих барышень, до чего они договорятся, пока я сплю? Может быть, они без меня обойдутся. Что я, в конце концов, знаю о лесбийской любви? Был шанс обнаружить девушку лучше моей, сразу убить нынешнюю, чтобы  не узнала, и просто поменять бабу. … тоже плохо. Во-первых, кто сказал, что новая будет лучше? Красивее? Возможно. А как у нее с этим делом, например, с попкой? Сразу не узнаешь, а потом поздно будет. Во-вторых, я к своей  привязался. Может быть, не привязался, а привык, но убивать ее не хотел.

В общем, кого бы я ни нашел, его придется сразу убить. Сделать это будет нетрудно — у меня копье, на моей стороне неожиданность. Нет, тут проблем не будет. Но, господа, какая это гадость! Я никогда никого не убивал. Человек будет так рад, что его спасли, улыбнется мне, что-то скажет, и тут… Гадость, гадость, но что же делать?

Я очнулся, посмотрел на дальний бокс, но никакого движения не увидел. Куда оно делось?! Я стал бить стекла, не убирая. Та стена, за которой было движение, быстро очищалась. Я боялся смотреть, что-то видел, бил стекла, как сумасшедший,  разбил все.

За стеклом было огромное помещение, по которому ходили одетые люди. Они меня не видели, а я их видел очень хорошо. Они были нормально одеты, несли сумки, катили чемоданы на колесиках, вдали были огромные светлые окна, галереи второго этажа, прилавки, будки, надписи на , все это было залом какого-то огромного аэропорта. Я стоял на ослабевших дрожавших коленках, я смотрел, я наслаждался их видом. Я не слышал звуков, но их вид грел меня, как теплая печка зимой. Что видели они? Я вспомнил, что в аэропортах часто замечал огромные стеклянные стены с темнотой за ними. Я понимаю, конечно, что за ними не стояли ряды стеклянных боксов или голые мужики с копьями, но все же я их видел, а что за ними, не знаю.

Я стоял, смотрел, наслаждался, думал, что делать, решил не спешить. Вернулся домой, обнял девушку, мы завалились на матрац. Просыпались, засыпали, я все думал, что мне делать. Мне было так хорошо, что делать ничего не хотелось. Как-то раз я снова сходил к стене. Там ничего не изменилось. Аэропорт работал, люди ходили, я стоял и смотрел. Я был уверен, что сумею разбить стекло и выйти к людям. Я не знаю , но английского бы хватило. Началась бы суета, изумление, в общем, в гости к людям пришла бы полунаучная фантастика в моем лице. Я стал бы знаменит, богат, всем был бы нужен. Я сумел бы оставить при себе мою девицу и смог бы завести много новых. Началась бы новая активная жизнь. А надо мне это? Один раз я уже жил. Я уже испытал все это, пусть не в чрезмерных дозах. Я был не богат, но вполне обеспечен, я был активен, водил дружбу с интересными людьми, женщины были ко мне благосклонны. Начать все сначала? Потом снова умереть? А потом?

Я вернулся домой, мысли разогрели мозг, мозг разогрел тело, секс получился такой, что мы оба  от счастья, а сердца наши останавливались на краткие мгновения, а потом запускались вновь. Адам и Ева, подумал я, жили в Эдеме, наслаждались друг другом и раем, а вокруг лежал чужой мир, населенный теми, кто был сотворен на шестой день. Кто знает, сколько они прожили бы так, если бы не змей? Вечность? Значит, спешить некуда.

В конце концов, подумал я, есть порядок. Кто я такой, чтобы его нарушать? Исходу из рая должно предшествовать появление искусителя. Искусителя нет, значит, и стену бить нельзя.

Я стал засыпать, подумал, что Адам сначала был всем доволен, а потом начал искать выход из рая. У меня наоборот — сначала бесился, а теперь не хочу никаких перемен. Наверное, это и есть смерть. Я чувствовал, как моя подруга сначала рукой, потом губами пытается вернуть меня ото сна в свои объятия, но не смог стряхнуть пелену и заснул.