Стажировка юной магини - [92]

Ах вот в чем дело — говорящее сказочное зеркальце. Владар склеил его из крохотных кусочков. Отражение то еще получалось! Зато милый вкрадчивый голосок беспрерывно нашептывал одну и ту жеслащавую скороговорку: "Ты на свете всех милее, всех румяней, и белее…" Вероятно, после несчастья, случившегося с ним в далеком прошлом, поумневшее стекло ублажало теперь не кого попало, а исключительно свою персональную владелицу. Ну наконец-то моя подруга заимела правильное зеркало!

Успокоившись, я отдала Силоне ее игрушку и села рядом с Андрисом.

— Жемчужные скалы ты нам не показывал.

— Они много дальше середины Пустого океана.

Понятно, значит, до них не добрались даже смелые знакомые молодого мага. Нам же надо было каким-то образом туда добрести. И не только туда.

— Представляю, как летят белые каменные птицы! — мечтательно произнесла Силона. — Наверное, красиво, да?

Владар только пожал плечами, и ответил Андрис:

— Они гордые и свободолюбивые. А насчет красоты… Не знаю. Как кому, думаю.

— И почему же они, такие независимые, согласились помогать Деду?

— Каменные люди их убивают. Отрывают от скал огромные глыбы и швыряют в них. Хотят занять все побережье. Да и птиц не любят. И вряд ли кого-нибудь любят. Друг с другом и то не ладят, живут поодаль поодиночке. Потому-то им и тесно в Каменном Мешке.

— Какой все-таки ушлый Бесцветный Император! — поморщилась подруга. — Даже с такими необщительными злобными существами сумел договориться, заставил их Кристалл охранять! И как ему все удается?

Я думала о том же. Кто только не служил прозрачному самодержцу — и Фавея, и хтоноры, и неудержимый дракон, и чудовища из Нижнего Подземелья, и каменные люди. Действительно странно, особенно если учесть, что все они явно превосходили его по силе магии.

— У исполинов имеется одна серьезная проблема, — пояснил Андрис. — Они сродни троллям и не могут двигаться при ярком свете. Их каменные тела оживают, лишь когда наступают сумерки. А у Феерии есть своя звезда, вроде нашего Солнца. И шпарит она о-ой как! Бесцветный пообещал великанам привести к ним туда черную дыру, которая якобы проглотит бессовестное светило. И, естественно, умолчал о том, что Оратуз, эта ненасытная прореха Вселенной, если уж припрется в те края, сожрет заодно и дикую планету вместе со всем ее населением.

Теперь я, кажется, поняла, откуда у императора-самозванца столько могущественных слуг. Наверняка он и остальным тоже что-то подобное наобещал. И верили ведь, вот что поражало!

Беседуя, мы уже довольно долго осматривали горы, заглядывая в каждую лощинку, и успели несколько раз облететь вокруг черного озера, постепенно к нему приближаясь. Такую тактику придумал Андрис после того как дальнее обследование ничего не дало. Однако поиски затягивались, а туннеля все не было.

"Что-то Зюзя опять куда-то запропастилась", — подумала я.

И тут она появилась, но не одна.

— Кьяк!

— Му-у!

— Клюх!

Ох, нет, только не это!

— Зюзя, ты что?! — заорала я, забыв что выпь меня не понимает. — Улетай скорее, спасайся!

На нас посыпался ворох черно-бурых и золотых перьев, и огромный беркут тяжело плюхнулся на соседнюю горную вершину. А выпь безмятежно спланировала Андрису на плечо. Несколько минут они радостно переговаривались. Свист ветра заглушал голоса, но по оживленному поведению своенравной птицы было видно как она довольна — нашелся-таки человек, который ее понимал. Мне стало ужасно обидно: все же это моя Зюзя!

Ну почему так? Кому-то все — и чудесное зрение, и следы мыслей, и птичий язык. А кому-то ничего…

"Твоя Зюзя нашла план. Везет тебе — и волшебная книга, и чудо-птица! Что бы мы без нее делали?"

Я согласно кивнула. Слишком согласно, опустив голову как можно ниже. Никто кроме говорящих камешков не должен был узнать, что и у магинь глаза иногда оказываются на мокром месте. Но слезы быстро высохли, толком и не появившись, ведь вход в туннель нашел не кто-нибудь, а Зюзя. Моя Зюзя!

Выпь уверенно летела вперед. Она обогнула черное озеро и направилась к крутому склону, покрытому редкой растительностью. И я невольно вздохнула, попрощавшись с мифом об антимире, который еще совсем недавно лелеяла. Эх, только зря тренировалась, вызывая чувство счастья…

Возможно, на горе, на вершину которой привела нас Зюзя, когда-то росли зеленые травы и кустарники, но теперь повсюду зияли внушительные ямы — вечный кладоискатель изрядно поработал в этих местах. Выпь опустилась на груду вывороченной земли, а мы сели поблизости на относительно ровной площадке. Я окинула взглядом оскудевший пейзаж, но ни плана, ни, тем более, туннеля не увидела.

Опять помогла Зюзанна. Она ткнула клювом большой валун, из-под которого торчал уголок белой бумаги. Общими усилиями нам удалось сдвинуть громадный камень, и мы достали скомканный лист пергамента. По-видимому, Дрын оставил его тут временно, но затем, после великого разочарования, и думать о нем забыл.

Схема залегания несуществующих кладов выглядела впечатляюще. Она напоминала поле, усеянное золотыми крестиками. Один из них, самый большой, был аккуратно обведен в кружочек.

— Зеркало Безразличия, — пояснил Андрис, — главный вход в хранилище. Туннель где-то поблизости. Да вот же он!