Стая Тамерлана - [60]

Нельке следовало работать штатной свидетельницей. По крайней мере, внешность «мамаши» она, возможно со страху, описала идеально. У Зинаиды, очевидно, был обеденный перерыв. Полный мужчина восточного типа вошел в кафе, занял столик и скучающе огляделся. Официант не торопился. Мужчина еще раз обвел глазами небольшой зал, и лицо его оживилось. Он подошел к яркой даме, сидящей через два столика, устроился рядом и полушепотом напористо заговорил с ней.

— В «Свечу»? — несколько растерявшись от неожиданности, переспросила она. — К Заседину? Тогда Портнов, наверное, заказывал девчонок. А может, это было в другой раз? Вас какая интересует?

Одним махом две фамилии! Мурад настолько поразился удаче, что улыбнулся, пожалуй, слишком широко.

— Ну, такая, знаете… — его пальцы обрисовали в воздухе нечто похожее на гигантскую тыкву.

— А вы, миленький, простите, кто такой будете? — вдруг насторожившись, перебила его «мамаша».

— Да я их друг.

— А про меня от кого узнали?

— Ну, от них, конечно…

— Ах, да, да, от кого же еще… так как зовут мою воспитанницу?

— Вай, не помню сейчас… а выглядит… ну, персик… нежный такой, с каплями росы на губах… волосы — морская пена, как у русалки, только черно-рыжие…

И Мурад описал нечто эфемерное, лишь отдаленно походящее чем-то на Нельку у подъезда. Представив себе это создание отнюдь не усталым, не запуганным ретивым Ленькой, в подходящем неглиже и вообще Клаудию Шифер.

— Хорошо, — в свою очередь улыбнулась женщина. — Закажите пока что-нибудь себе, кавалер. Я скоро. Постараюсь прямо сейчас подобрать вам похожую.

Женщина скрылась за дверью, ведущей в рабочие помещения. Сафаров, немного помедлив, встал и двинулся к гардеробной. Подошедшему официанту на ходу сделал заказ и пообещал скоро вернуться.

— Куда же вы? Не спешите, — это был охранник у двери.

— Забыл, понимаешь, одно дело. Скажи Зинаиде, пусть подождет минут пятнадцать, хорошо? — ответил Мурад, накидывая плащ.

— Она просила вас дождаться ее здесь, — уперся парень.

Из зала на подмогу ему подтянулся второй.

— А-а! Мамаша приказала не выпускать, да? — еще шире, чем раньше улыбнулся дородный восточный дядька.

— Да…

— Напрасно, ох, напрасно…

Пистолет возник в руке толстяка быстрее, чем распускаются бумажные гвоздики за ушами доверчивых поклонников заезжего иллюзиониста. Охранники растерянно переглянулись и вежливо посторонились. Ни у одного из них и мысли не возникло что-либо добавить к сказанному раньше.

* * *

Жена все еще находилась в больнице, дочь — у тещи. Мызин большую часть дня проводил дома в одиночестве. Других дел, кроме посещения гинекологического отделения и проведывания Катьки у него не было. Супруга, нелегко перенесшая несложное, казалось, хирургическое вмешательство считала причиной нерадостного вида супруга состояние личного здоровья, втайне этим гордилась и вопросами не донимала.

Дочь, узнав о гибели под машиной лучшего своего друга — Принца, долго плакала, затем настырно упрашивала отца забрать ее от бабушки. Но Юрий просьбе не внял. У бабки ей все равно будет лучше, он за детьми ухаживать так и не приучился, питался в ресторане, а можно ли там постоянно есть ребенку? Не вредно ли? И, к тому же, его всегда могли выдернуть и закрутить разнообразные неотложные и бездушные дела. Наконец, хотелось побыть одному.

Он все еще так и не определил своей дальнейшей линии поведения в отношении Заседина, когда тот позвонил.

— Здорово, Юрик. Не заболел?

— Нет.

— А чего не показываешься?

— Занят.

— Ладно, ладно, не дуйся. Ну, дал я маху, с кем не бывает. Мы же старые друзья. Разочтемся. Ты мне нужен. Документов как не было, так нет. Плющик там, этот идиот, что-то вынюхивает. Отправил к нему Портнова. Короче, чтоб был у меня в течение часа. Понял?

Умел все же Аркадий общаться с людьми. Руку потряс со значением, по плечу хлопнул. Извиняться не стал, как же, жди, такой извинится. Но дал понять, что был не совсем прав, и осознает это. И тут же устроил проверку на толерантность.

— Там, в «Свече», комнатушка с сейфами как была взломана, так и стоит. Надо отремонтировать. Будь другом, проконтролируй, съезди вместе с рабочими. Ключи потом мне передашь, — сказал он, прекрасно понимая, что видеть ресторан Мызину сейчас особенно неприятно, но, с другой стороны, демонстрируя, вроде бы, к нему полное доверие, поскольку до последних событий не было у Заседина места более тайного.

— Хорошо, — без энтузиазма согласился Юрий.

— Сбацаем?

— Там видно будет…

* * *

Профессор Каретников не помнил, как попал домой. Неделю он валялся в горячке и, если бы не помощь верной Клавдии Петровны — приходящей домработницы, живущей двумя этажами ниже, неизвестно — выкарабкался бы он вообще. Тем не менее, даже когда мутное безмолвие, отделяющее его от прочего мира, затягивало Каретникова на самое дно, он, на секунды выныривая, категорически отвергал попытки отправить его в больницу. Трижды вызываемые домработницей бригады скорой помощи уезжали пустыми. Возможно, он желал умереть.

Очнувшись как-то утром, Анатолий Валентинович долго с недоверием глядел в потолок, и лишь убедившись, что перед ним настоящая штукатурка, а не прежняя все застилающая муть, поднялся. Ноги дрожали, и горько было во рту. Стены плыли. Ему пришлось сесть. Профессора окружала смутно знакомая обстановка. Где-то он это уже видел. Орехового цвета трехстворчатый шкаф, рядом дверь. Куда? Куда он ведет? Около кровати, на которой он лежал, резная тумбочка. Тонкая бледная рука, покрытая отдельно растущими волосками рыжеватого оттенка, протянулась к верхнему ящику. Что? Ах, это же его рука. В ящике очечник, часы с металлическим браслетом «Ориент» — стоят. Который же час? И где он? Взгляд скользнул по стене. Вот оно! Репродукция «Едоков картофеля» и рядом копия парсуны князя Скопина-Шуйского семнадцатого века. Так! Это, что — его собственная квартира?!