Стая Тамерлана - [23]

Увидев противника, хозяин поля грозно зарычал и стал рваться вперед, поднимаясь на дыбы. Тело его задрожало от возбуждения. Дюжему кинологу пришлось откинуться назад, всем своим весом сопротивляясь яростному порыву питомца. Гость, прижимаясь к ноге Тамерлана, лишь скалил в ответ зубы. Складывалось впечатление, что он трусит. Хор экспертов дружно заулюлюкал, предвещая легкую победу якубовскому Аполлону собачьего царства. Глубокое почтение к сановному владельцу и восхищение его зубастой собственностью смешались в экзальтированном скандировании.

— Ак-тай! Ак-тай! Ак-тай! — вопили болельщики.

Если бы первенство можно было присваивать за внешний вид и бравое поведение, как на выставках, все стало бы ясно незамедлительно. Но вот собак освободили. Грозный Актай ринулся вперед. Миг — и животные сплелись в один восьминогий и двуглавый клубок. Он покатился по утоптанной площадке, сдавленно хрипя и оставляя на земле клоки шерсти, кровавые пятна и следы от когтей. Разобрать, кто одерживает верх, было невозможно. Крикливый энтузиазм зрителей временно стих. Яростный комок распался, чтобы тут же слиться вновь. Так повторялось несколько раз. Собаки вели себя как переменные магниты. То они на мгновение приобретали заряд одной полярности, и тогда их разбрасывало в разные стороны, то опять становились разнозаряженными, и неумолимая сила притяжения спрессовывала их в одно целое. Болельщики, ожидавшие быстрого успеха фаворита, возобновили неистовую поддержку.

— Давай, Актай!

— Рви, Актай!

— Убей его! — орали они.

Несколько минут драка шла без очевидного перевеса какой-либо стороны. Рычание и бешеный хрип то заглушали людские голоса, то тонули в них. В очередной раз клубок раскатился на две отдельные собаки. Оба пса тяжело дышали, пасти у них были окровавлены, шерсть всклокочена. На плече Актая зиял глубокий разрыв, левая передняя лапа была прокушена над локтевым суставом. У его соперника кровоточил располосованный бок. Собаки, высоко держа головы и скалясь, застыли полубоком друг к другу. Дуэль продолжали лишь налитые кровью глаза, стремящиеся предвосхитить малейшие движения противника. Превосходство Актая в росте и массе стало еще более заметно. Сомнений в том, что эти качества решат исход поединка, ни у кого не было. Торсида взорвалась бурными призывами:

— Ак-тай! Вперед, Актай!

— Возьми его!

— Фас! Фас!

— Задави его, Актай!

— Порви ему глотку!

Председатель колхоза перекусал все губы, проклиная себя за самонадеянность. Надо же быть таким дураком и поверить идиоту. Что понимает в собаках простой мальчишка из кишлака? К тому же, умственно неполноценный! Нет, этот бой станет первым и последним. Хватит позориться, надо уезжать. Несмотря на все еще воинственный вид, свой пес казался жалким и истощенным. Он скрипнул зубами и вполголоса произнес:

— Не докармливает моих собак, сволочь! Ворует, уф!

«Ну, получит у меня этот маленький сопляк, — дал зарок председатель. — Запорю. До смерти запорю подлого змееныша!» Подавленный ажиотажной поддержкой соперника, он как-то позабыл, что недавно буквально сочился гордостью в хвастливых разговорах о своей непобедимой своре и ее тренере.

Изо всех собравшихся здесь людей только проклинаемый баем хромой собачник не испытывал никаких эмоций. Тамерлан молча стоял у решетки и не отрывал широко распахнутых глаз от площадки.

Передохнув, бойцы сшиблись опять. Возобновившийся хриплый рык был достойным ответом на людские вопли. Одно тело, две головы и восемь лап катались по земле, расходуя энергию со щедростью вулканического извержения. И вдруг картина боя застыла как в стоп-кадре. Худой заезжий пес, широ-ко расставив лапы, сжимал челюсти на шее лежащего под ним Актая.

— Вставай, вставай, Актай!

— Поднимись!

— Ну, Актай! Давай!

— Вперед, родной!

Словно в ответ на искреннюю поддержку, Актай мощно рванулся. Ему почти удалось встать, но соперник, не разжимая зубов, ударил его плечом и опять поверг на землю. Несколько раз Актай, то царапая лапами глину, то рассекая ими воздух, пытался освободиться от душащей его хватки. Безуспешно. Попытки становились все слабее. Было видно, что силы его быстро тают.

Тамерлан почувствовал на плече чью-то руку. Он скосил глаза и увидел глупую счастливую ухмылку на потном лице хозяина.

Молодым и неискушенным якубовским собакам опыта набраться не удалось, как, впрочем, и другим, более компетентным, представителям его псарни. Им нечего было противопоставить гостям. Привезенные с запада овчарки с лихвой оправдали молву — они дрались с большим знанием дела, жестоко и поражали стойкостью. Лишь на первых минутах сражения могло показаться, что они уступают соперникам, но затем их выносливость брала верх над видимой мощью якубовских псов. Гости казались двужильными. На второй день окончательно выяснилось — слухи ничуть не преувеличены — ни одна из воспитанных образованным кинологом собак, как и предсказал Тамерлан, не устояла. Не помогли и крокодильи челюсти хваленого бультерьера.

Председатель, а с ним и секретарь периферийного райкома здорово обогатились, поскольку только они двое ставили на тамерлановых питомцев. Впрочем, у любой медали две стороны. Для райкомовского секретаря радость от пополнения кошелька обернулась горькой пилюлей — он лишился теплого местечка, да и саму великую и могучую партию мирового пролетариата едва не покинул с позором. Ибо иметь мнение, не совпадающее с взглядами старших товарищей, особенно из ЦК, есть великий грех оппортунизма!