Ставка на совесть - [8]
— Продолжайте собрание.
— Мы уже кончили, товарищ майор, — ответил Бригинец.
Хабаров усмехнулся:
— В самом деле или потому, что комбат пришел?
— В самом деле.
— Коли так, значит, не помешаю.
Хабаров сел на табурет, медленно повел глазами вокруг и вдруг встретился взглядом со стриженым остролицым парнишкой. Полуоткрыв рот, тот уставился на командира батальона, как мальчишка на экран телевизора. Нос у солдата был задорно остренький, с розовым кончиком, а уши круглые, оттопыренные — на него трудно было смотреть, сохраняя серьезность, и Хабаров весело спросил:
— Где вы свой нос поджарили?
Солдат звонкой скороговоркой объяснил:
— На солнце, товарищ майор.
— А я решил: от мороза это.
— Никак нет, на мороз не жалуемся.
— А на что другое?
— Солдату на трудности жаловаться не положено.
Вокруг заулыбались:
— Вот дает Мурашкин!
— Действительно! — согласился Хабаров.
Уголки губ Мурашкина дрогнули в лукавой ухмылке, сощуренные зеленоватые глаза скосились в сторону. «А ведь это тот самый, что выговаривал своему товарищу. Хитер. С виду простоват, а хитер». Хабаров сказал:
— Мне почему-то вспомнился один анекдот…
Солдаты удивленно переглянулись: командир батальона хочет рассказать анекдот! Владимир сделал вид, будто ничего не заметил, выждал немного и стал рассказывать:
— В павловские времена упекли одну роту за какие-то провинности в Сибирь. И забыли. Прошло много лет, и вдруг обнаружилось: в армии недостает одной роты. Стали искать. Выяснилось: в Сибири она. А как живет, чем занимается, никто не знает. И послали туда инспектирующих. Хоть радио и не было, но слух об этом до роты дошел. Командир всполошился: как быть? Все его подчиненные обросли бородой, одичали, боевой подготовкой, говоря по-нашему, совсем не занимаются. Тут фельдфебель к ротному: вы, говорит, ваше благородие, когда эти самые приедут, занимайтесь с солдатами на плацу, а за порядок я буду ответ держать. Так и порешили. Фельдфебель взялся за солдат, однако всех привести в надлежащий вид не успел: утром нагрянули высокопоставленные гости. Тогда фельдфебель оставшихся бородачей запер на чердаке. Инспектирующие, увидев марширующих на плацу солдат, удивились. А кругом чистота, порядок. Похвалили роту и собрались было укатить назад, как вдруг один из гостей заметил в чердачном окне какие-то волосатые физиономии.
— Как у снежного человека! — не удержался Мурашкин.
— Именно, — подтвердил Хабаров и продолжал: — Спрашивают: «А это кто у вас?» Тут фельдфебель — два шага вперед, руку к козырьку: «Ланцепупы, ваша светлость». Сановнику неудобно было показать свое невежество, и он в докладной на имя императора написал, что оная рота не токмо в полной боевой готовности пребывает, но еще и ланцепупов в тайге ловит.
Солдаты дружно засмеялись. Переждав смех, Хабаров подмигнул Мурашкину:
— А вы ланцепупов не ловите?
— Одного поймали, — со смешком ответил Мурашкин и стрельнул глазами в Сутормина. Тот наклонил голову.
— Значит, у вас все в порядке, — весело заключил командир батальона.
Мурашкин кивнул.
Вдруг сидевший напротив Хабарова хмурый солдат с черной порослью по уголкам поджатых губ повернулся к Мурашкину:
— Ну що ты языком, як ветряк крылами… — Затем не спеша, солидно поднялся, одернул гимнастерку, назвал себя: — Рядовой Ващенко. — И выложил: — Не так у нас все ладно, як вам размалювалы, товарищ майор. Мы вот зараз рядового Сутормина пробирали. А Мурашкин: «Порядок»…
Высказавшись, Ващенко остался стоять — плотный, угловатый, с большими рабочими руками. Хабаров кивнул ему: «Садитесь», — и обратился к сержанту Бригинцу за разъяснением.
— Видите ли, — сержант смущенно покраснел, — вчера дежурный по роте младший сержант Карапетян попросил рядового Сутормина помочь отнести в склад старое обмундирование. Сутормин заартачился: он, мол, из другого взвода и Карапетяну не подчиняется. Вот мы и собрались…
Хабаров перевел взгляд на Сутормина.
— Что же вы…
— А чего этот Карапетян… — избегая взгляда командира, начал Сутормин запальчиво, но тут же пробормотал: — Виноват, товарищ майор.
Трудно было понять: раскаивался он или дипломатично прикидывался кающимся.
— Говорить «виноват» — дело немудреное. Не к этому вас дисциплина обязывает, — заметил Хабаров. Он намеренно не стал при всех выяснять взаимоотношения рядового Сутормина с младшим сержантом Карапетяном. Порасспросив солдат о житье-бытье, Хабаров разрешил им перекурить, а сержанта придержал за локоть:
— Расскажите подробнее о Сутормине.
— Раньше Сутормин был в автороте. За выпивку его разжаловали и перевели к нам. Вот мы его и воспитываем.
— Ну и как?
— Хвастаться еще рано. Человек он сложный: нет-нет да и прорвутся у него уличные замашки — то вступит в пререкание, то поругается с товарищами, то еще что-нибудь… Но у Сутормина есть хорошая черта: компанейский он парень. И если всем взяться за него… — Бригинец сделал короткую паузу и доверительным тоном продолжал: — Видите ли, товарищ майор, мне кажется: мы, сержанты, еще недооцениваем силу коллективного воздействия. Когда нам не хватает дисциплинарных прав, бежим к командиру взвода или роты. А что получается в итоге? Демонстрируем свою немощность, и только.
Нелегкий жизненный путь прошел герой романа коми писателя Бориса Шахова: еще подростком Федор Туланов помог политссыльному бежать из-под надзора полиции, участвовал в гражданской войне, революционных событиях, а затем был раскулачен и отправлен в лагерь…
"Самое главное – уверенно желать. Только тогда сбывается желаемое. Когда человек перестает чувствовать себя всемогущим хозяином планеты, он делается беспомощным подданным ее. И еще: когда человек делает мужественное и доброе, он всегда должен знать, что все будет так, как он задумал", даже если плата за это – человеческая жизнь.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».