Ставка на проигрыш - [48]

— На всякий случай, если придется доказывать ваше алиби.

На лице Альберта Евгеньевича появилось умоляющее выражение.

— Товарищ Бирюков, прошу этот факт не рекламировать хотя бы потому, что я откровенен с вами до конца.

— Не волнуйтесь. Уголовный розыск не рекламбюро, — успокоил Антон. — В театре виделись с Ниной?

— Нет, я старался даже на глаза ей не попадать.

— Нина была одна?

— Одна, но после спектакля, я уже говорил, ее встретил Анатолий Овчинников.

— Больше о них ничего не знаете?

— Нет, товарищ Бирюков.

Антон почувствовал, как от длительного напряжения у него назойливо начинает ломить в висках. Тупая боль создавала тягостное чувство неудовлетворенности. Казалось, что в разговоре упущено что-то очень важное. С упорной настойчивостью Антон мысленно искал это «упущение», а Зарванцев между тем, словно умышленно отвлекая его, принялся рассуждать:

— Представьте себе, товарищ Бирюков, поначалу в случившемся с Саней Холодовой я подозревал Анатолия Овчинникова или Юру Деменского. Словом, кого-то из них. Но, когда сегодня Нина рассказала по телефону о своих злоключениях с Ревазом, мне стало прямо-таки не по себе. Больше чем уверен: несчастье не обошлось без участия моего дяди…

— Что? — почти машинально спросил Антон.

Зарванцев угодливо закивал головой:

— Да, товарищ Бирюков, да. Реваз Давидович неудержим в стремлении поволочиться за хорошенькими молоденькими женщинами и, если только он остался с Саней наедине в Юриной квартире… — Альберт Евгеньевич болезненно поморщился. — Будет величайшим позором, если мой преподобный дядюшка попадет на скамью подсудимых за покушение на изнасилование.

— Даже так?..

— А что?

— Почему непременно — покушение на изнасилование?

— Разве к случаю с Холодовой подходит другая статья Уголовного кодекса?

— Может подойти сто седьмая — доведение до самоубийства.

На лице Зарванцева появилось недоумение. Скорее даже Альберт Евгеньевич как будто расстроился оттого, что существует какая-то другая версия, кроме той, в которую верит он сам.

Глава 23

Судмедэксперт Виталий Карпенко, зажав в кулак рыжую бороду, от нечего делать сосредоточенно решал кроссворд. Он мельком глянул на вошедшего Бирюкова и без всякого вступления сказал:

— Японский остров из четырех букв.

— Кюсю, — ответил Антон.

— На самом деле есть такой?

— Должен быть. Дай что-нибудь от головной боли.

— Ещи три слова… По горизонтали. Дорога, путь сообщения вдоль фронта… Из шести букв…

— Рокада… Давай, эскулап, лекарство, а то весь кроссворд за тебя разгадаю.

Запив водою сразу две таблетки цитрамона, Антон направился в свой кабинет. Из приоткрытой двери научно-технического отдела слышался оживленный голос Славы Голубева. Бирюков зашел в отдел. Голубев темпераментно рассказывал что-то сидящему за столом эксперту-криминалисту Дымокурову. Прервав рассказ на полуслове, он живо повернулся к Антону и скороговоркой выпалил:

— Люся Пряжкина убежала.

Бирюков, чувствуя, как в висках заломило еще сильнее, сел рядом с Дымокуровым.

— Конкретнее рассказать можешь?

— Могу. Вернувшись с Главпочтамта, я только вошел в твой кабинет — звонок из дежурной части: «Где Бирюков? В клинике опять ЧП — Пряжкина исчезла». Само собой понятно, немедленно мчусь туда. Приезжаю — следователь Наташа Маковкина уже допрашивает нянечку Ренату Петровну… Вот, по словам этой нянечки, дело было так. — Голубев чуть передохнул. — Люся находилась в одноместной палате и была переодета в больничную одежду. Утром сегодня неожиданно потребовала свою кофточку и джинсы: мол, надо проверить, не украдены ли у нее деньги. Рената Петровна стала успокаивать, но Люся ни с того ни с сего шум подняла, разбила стакан и осколком стекла вроде бы хотела перерезать на руке вену. Пришлось нянечке принести одежду. Десять рублей были на месте, в кармане джинсов. Пряжкина успокоилась, однако в обед отказалась от пищи и заявила, что будет голодать до тех пор, пока ее не выпустят из клиники. Нянечка на свой риск уговорила Люсю сделать успокаивающий укол, после которого Люся притихла и стала жаловаться Ренате Петровне, что ее втянули в страшную авантюру. Мол, знакомый проводник адлерского поезда, подпоив коньяком, дал три билета в кинотеатр «Аврора». Один из них приказал положить в почтовый ящик хирурга Широкова, а два отдать Овчинникову. После этого увез Люсю на свою дачу в Шелковичиху, опять угощал коньяком, а вечером привез к кинотеатру и попросил проследить, придет ли хирург в кино. Когда Люся рассказала проводнику, что Широков у кинотеатра продал билет какой-то цыганке, проводник страшно испугался. Дал Люсе десять рублей, чтобы она никому ни слова не говорила, довез на своей «Волге» до остановки «Мотодром» и, сказав, что ему срочно надо ехать в аэропорт Толмачево, высадил… — Голубев недолго помолчал. — Исповедовавшись таким образом перед нянечкой, Пряжкина вроде бы заснула. Рената Петровна отлучилась из палаты, а когда через полчаса заглянула туда, ни Люсиной одежды, ни самой Люси в палате уже не было.

— Все? — хмуро спросил Бирюков.

— Нет, не все. Рената Петровна говорит, будто Пряжкина так описала внешность проводника, что он как две капли воды похож на того мужчину, который пытался передать записку Холодовой.