Ставка на проигрыш - [34]

— Уверены, что это Сипенятин звонил?

— Кроме Васи, никто из знакомых меня зазнобой не называет.

Бирюков показал сумку Холодовой:

— Это не вы у Марии Анисимовны оставили?

— Ой, нет! Первый раз вижу. Ворованная, да?

— Почему так думаете?

— Мария Анисимовна говорила, что Вася домой забегал. Наверняка ему там нужно было что-то спрятать.

— Значит, Васина работа?

— Конечно!

На протяжении всего разговора Фрося Звонкова вела себя так непосредственно, что невольно хотелось верить в ее искренность. И все-таки на душе Антона скребли кошки. Загадочная возня вокруг кинотеатра «Аврора» и странный звонок Сипенятина переплетались в такой клубок, распутать который, казалось, невозможно. Настроение несколько приподнялось, когда дежурный сообщил, что в угрозыск доставлен задержанный в Тогучине Сипенятин.

— Как же вы не побоялись в одиннадцать часов ночи отправиться к Марии Анисимовне? — спросил Бирюков у Звонковой.

— Дома одной еще страшнее было. Потому и заночевала у бывшей соседки. Она мне прямо как мать родная…

Все объяснимо, все логично было в показаниях Фроси. Не заметив ни в голосе, ни в выражении ее лица оттенка фальши, Антон сказал:

— Сейчас я допрошу Сипенятина. Вы подождите, пожалуйста. Возможно, придется что-то уточнить.

— Если надо, конечно, подожду, — с готовностью ответила Звонкова.

Проводив Фросю в соседний кабинет, Антон вызвал на предварительный допрос Сипенятина. В сопровождении конвойного сержанта Вася вошел, по привычке заложив руки за спину и понуро опустив голову с белыми, словно льняными, волосами. На его приплюснутом широком носу и на круглом подбородке коричневыми полосами запеклись свежие ссадины.

— Что у вас с лицом? — спросил Бирюков.

— На бровях учился ходить.

— Почему при проверке документов бежать пытались?

— Так, по дурацкой привычке сорвался, а лейтенант сразу подножку. Претензий не имею, в спорте дело ясное: кто — кого… — Сипенятин исподлобья уставился на Бирюкова. — Вообще-то, гражданин капитан, заявляю протест в знак несправедливости. Я на полном законном основании возвращался к месту жительства и работы. За что взяли?

Антон встретился с Сипенятиным взглядом:

— Давайте разберемся без суеты. Чем занимались в Новосибирске?

Васин взгляд вильнул в сторону:

— Приезжал старушку мать проведать. Случайно старые кореши подвернулись, загулял с ними по-черному.

— Фамилии и адреса их назовите.

Сипенятин набычился:

— Корешей закладывать не буду, гражданин начальник.

— Дело ваше, — равнодушно сказал Бирюков и, стараясь выяснить причастность Сипенятина к делу Холодовой, стал задавать вопросы.

Понаторевший в диалогах со следователями, Вася отвечал лаконично, но с такой апатией, как будто ему до чертиков опостылело все на свете. Свою причастность к Холодовой он, конечно, отрицал полностью. Когда Антон перешел к конкретным уточнениям, апатия с Васиного лица стала исчезать, а в голубых, по-детски наивных глазах то и дело мелькало недоумение. С любопытством рассматривая предъявленные для опознания фотографии, Вася вдруг ткнул толстым пальцем в фотоснимок Деменского:

— Вот этого кореша, кажись, знаю.

— Как с ним познакомились? — спросил Бирюков.

Сипенятин слово в слово повторил показания Юрия Павловича, относящиеся к покупке «Распятого Христа», затем, помолчав, добавил, что 21 августа вечером приходил к Деменскому домой, чтобы получить от него пятерку, однако, несмотря на многократные звонки, дверь не открыли, хотя в квартире кто-то находился.

— Показалось, баба крикнула, а ей рот заткнули, — после некоторого молчания вдруг добавил Вася.

— Показалось или действительно слышали? — уточнил Антон.

— Вроде бы слышал.

— Долго у двери стояли?

— У меня часов нет, чтобы время определять.

— Ориентировочно скажите… Минуту, две?..

— Полторы, — съязвил Сипенятин.

— Крик не повторился?

— Как умерли все в квартире.

— Где вы взяли «Распятие Христа»?

Сипенятин ответил с такой готовностью, словно только этого вопроса и дожидался:

— Бабка в наследство оставила полный сундук икон разных да книжек церковных. Мать рассказывала, страшно богомольная старуха была.

— Куда книги дели?

— Продал на толкучке. — Вася ухмыльнулся. — Чудики из рук выхватывали.

— За какую цену?

— Вкруговую по червонцу штуку продавал.

— А за сколько Библию продали?

— Говорю, вкруговую толкал.

— Не помните, кто у вас купил Библию?

Вася снисходительно хмыкнул:

— Вот даешь, начальник… У меня голова не Дом Советов, чтобы все помнить.

— На иконах и книгах вашей бабушки имелась надпись: «Собственность Дарьи Сипенятиной», — вроде бы между прочим сказал Антон.

— Бабка, как «Отче наш», грамоту знала.

— А на «Распятии Христа» такой надписи нет…

Вася недоуменно наморщил лоб и запоздало спохватился:

— Христос — не бабкина икона. Это я объясню тебе, гражданин начальник… В Тогучинском районе, где мне прописали жить, имеется деревня Высокая Грива. Мы там молочно-товарную ферму строили. Короче, одной богомольной старушенции машину дров подбросил. В знак благодарности она Христа подарила.

Бирюков укоризненно посмотрел в наивные Васины глаза:

— Полтора месяца назад вас еще не было в Тогучинском районе.

— Выходит, что-то я спутал. — Сипенятин отвернулся к окну. — Случалось, знакомые кореши мне иконки подбрасывали, чтобы продать. Закладывать их не буду.