Ставка больше, чем жизнь - [6]

— Оставь это, — оборвал его Рейнер, удивляясь твердости своего голоса. — То, что ты сказал сейчас, поможет нам выкрутиться.

— Ты думаешь, нам это удастся? — спросил Дибелиус. — Поразмыслим лучше… Нам известно, что Вонсовский был знаком с более высокопоставленными лицами, чем мы. Я располагаю информацией из абсолютно верных источников, что его приглашали даже в Вавель, ты же помнишь, это было в то время, когда замышляли создать что-то вроде правительства в этой стране. От нас многое зависит, чтобы с выгодой раскрыть это необычное дело.

— А что конкретно? — спросил Рейнер.

— Предлагаю, — сказал Дибелиус, — взаимное сотрудничество. Я хочу в этом деле дать возможность отличиться молодежи. Мой заместитель Лехсе так и рвется к работе. Ты мне тоже говорил о каком-то интеллектуальном офицере. Этот твой, как там его, Клос, что ли, должен быть безукоризненно честным и высоко эрудированным, чтобы раскрыть сети Вонсовского, а также достаточно осторожным, чтобы не замешать наших людей в это дело. Моему Лехсе можно доверять. Он как верный пес.

— Не могу сказать этого о Клосе, — ответил Рейнер. — Самостоятельный, очень самостоятельный, но, на счастье, его поведение не вызывает никаких подозрений.

— Очень важно, — сказал Дибелиус, — чтобы он не был слишком честолюбив. Понимаешь, что я имею в виду? — Не дожидаясь ответа на свой вопрос, он встал из-за стола и сел в кресло напротив Рейнера. С размаху хлопнул его по колену: — Предлагаю задание ему изложить именно так…

— Вы нездоровы, господин обер-лейтенант? — спросил Курт, ставя возле кровати Клоса вычищенные до блеска сапоги. — Может, сходить в аптеку?

— Благодарю, я вполне здоров. Принеси мне лучше завтрак, сейчас я встану. Была какая-нибудь почта?

— Вы забыли, видимо, господин обер-лейтенант, что сегодня воскресенье.

— А у тебя никогда не трещала голова с похмелья? — с улыбкой спросил Клос.

— Может быть, принести вам простоквашу?

Курту так хотелось чем-нибудь угодить своему хозяину, что он даже не подумал о своем послеобеденном отдыхе. Правда, когда Клос спросил его, не желает ли он развлечься, Курт чистосердечно признался:

— Конечно, хотелось бы сходить в кино, если господин обер-лейтенант позволит. Что же касается похмелья, то, по-моему, лучше всего простокваша, хотя, когда я был в России, научился там и кое-чему другому. Лучше всего огуречный рассол, — закончил Курт.

Клос решил, что позволит Курту пойти в кино, но скажет ему об этом только после обеда — пусть парень хоть еще немного позаботится о своем начальнике. И пусть думает, что обер-лейтенант Клос в прошлую ночь изрядно выпил, хотя в действительности это было не так.

Неожиданности начались в ночь на субботу. Он крепко спад, когда затрещал телефон, поставленный им на пол около кровати.

— Тетя Ванда тяжело заболела, — послышался голос в телефонной трубке. — Ее увезли в госпиталь в Варшаву.

— Was? — гаркнул он в трубку, как и подобает немецкому офицеру, внезапно разбуженному глубокой ночью.

— Проведать ее можно в воскресенье в госпитале Езуса, — сказал кто-то по-польски, будто и не слыша окрика.

Клос снова крикнул по-немецки, что это ошибка и польская наглость, а потом с размаху бросил трубку на рычаг телефона.

Для тех, кто прослушивал его разговоры, должно быть ясным; какой-то поляк по ошибке соединился с квартирой немецкого офицера и получил надлежащую отповедь. Но Клос уже не мог сомкнуть глаз в эту ночь. Псевдоним Ванда имел ротмистр Вонсовский, которого он видел несколько часов назад в его охотничьем домике. А госпиталь в Варшаве мог означать только одно: арест. Голос майора Рутинского, состоявшего камердинером у Вонсовского, Клос узнал сразу. Информация о возможности посещения означала контакт. Количество букв в последнем слове, услышанном в телефонной трубке, означало время.

Итак, в воскресенье, в пять часов, в ранее условленном месте встретится Клос с тем, кто сообщит ему подробности ареста Вонсовского. Лишь в воскресенье, в пять пополудни, а сейчас только наступал рассвет субботнего дня. Он вспомнил Вонсовского, который так недавно обнимал штандартенфюрера Дибелиуса, и сейчас этот самый Вонсовский…

Нет, все это не укладывается в голове. Что могло быть причиной провала? Неужели Дибелиус, приехав на охоту, заранее задумал арестовать Вонсовского? Что могло попасть в его руки? Может быть, те две пачки стодолларовых банкнот, которые привез ему Клос?

С чувством облегчения он вспомнил, что деньги передал Вонсовскому завернутыми в газету. К тому же он был в перчатках и не мог оставить отпечатков пальцев. Но есть Вонсовский, который его знает. Он, безусловно, твердый человек и опытный офицер разведки, но всякое бывает.

Дибелиус хвалился, что у него начинали говорить даже самые стойкие. Одновременно возникает другая загадка: как удалось избежать, ареста Рутинскому? А может быть, Дибелиус арестовал и его, а тот продал ему Клоса, а телефонный звонок — цена, которую Рутинский уплатил Дибелиусу за спасение своей головы? Но Клос тут же отказался от этой мысли.

На всякий случай он убрал, как мог, в квартире, пользуясь тем, что Курт еще спал, сжег над пепельницей несколько тонких листков бумаги с заметками, содержание которых знал на память, и отправился на службу.